Глаза ткачихи слегка расширились и она поклонилась.
— Моя Леди.
Я проигнорировала ее слова.
— Как? — Я указала на ткацкий станок, полуобработанный кусок ткани, принимающий форму на его раме, на искусство на стенах. — Как вы продолжаете творить, несмотря на свою потерю?
Заметила ли она дрожь в моем голосе, она не показала этого. Ткачиха только сказала, ее грустный, печальный взгляд, встретился с моим:
— Я должна.
Простые слова пронзили меня.
Ткачиха продолжила:
— Я должна творить, иначе все было напрасно. Я должна творить, или я сойду с ума от отчаяния и никогда не покину свою кровать. Я должна творить, потому что у меня нет другого способа выразить это. — Ее рука легла на сердце, и мои глаза горели от слез. — Это тяжело, — сказала ткачиха, ее взгляд не отрывался от моего, — и больно, но если я остановлюсь, если я позволю этому ткацкому станку замолчать… — она отвела взгляд, чтобы посмотреть на ее гобелен. — Тогда не будет никакой надежды, сияющей в пустоте.
Мои губы задрожали, ткачиха протянула руку и сжала мою, ее мозолистые пальцы были теплыми.
У меня не было слов, ничего, чтобы передать то, что вспыхнуло в моей груди. Ничего кроме,
— Я хотела бы купить этот гобелен.
***
Фейра
Гобелен должны были доставить в городской дом уже сегодня.
Мы с Элейн еще около часа бродили по различным магазинам, прежде чем сестра отправилась во дворец нитей и драгоценностей.
А я рассеяла в заброшенную студию в Радуге.
Мне было необходимо нарисовать все то, что пробудилось внутри меня в цехе у ткачихи.
Так прошло три часа.
Некоторые картины получались быстро. Некоторые я начинала рисовать карандашом на бумаге, размышляя над выбором холста и красок.
Я нарисовала скорбь, которая читалась в истории ткачихи, и ее потерю. Я рисовала все, что зарождалось внутри, позволяя прошлому пролиться на холст, и с каждым взмахом кистью приходило желанное облегчение.
Случился маленький сюрприз, когда меня поймали.
Я едва успела спрыгнуть со стула до того, как открылась входная дверь и вошла Рессина, со шваброй и ведром в руках. У меня точно не хватило времени спрятать все картины и припасы.
Рессина, к ее чести, только улыбнулась, остановившись.
— Я подозревала, что именно вы будете здесь. Я видела свет прошлой ночью и подумала, что это можете быть вы.
Мое сердце ужасно стучало, лицо обдало жаром, но я улыбнулась.
— Простите.
Фейри грациозно пересекла комнату, даже с чистящими средствами в руках.
— Не нужно извиняться. Я как раз собиралась провести уборку.
Она поставила швабру и ведро у одной из пустых белых стен.
— Почему? — Я положила свою кисть на палитру, расположенную на соседнем стуле.
Рессина положила руки на свои узкие бедра и осмотрела помещение.
Из вежливости или из-за отсутствия интереса, она не слишком долго рассматривала мои картины.
— Семья Полины не заявляла о продаже, но я не думаю, что она, хотела бы, чтобы это место пылилось.
Я прикусила губу, неловко кивнув.
— Простите… за то, что не пришла в вашу студию прошлой ночью.
Рессина пожала плечами.
— Опять же, не нужно извиняться.
Так редко кто-то за пределами внутреннего круга говорил со мной с такой непринужденностью. Даже ткачиха стала более официально разговаривать после того, как я предложила купить ее гобелен.
— Я просто рада, что кто-то использует это место. Что вы его используете, — добавила Рессина.
— Я думаю, Полине вы бы понравились.
Я молчала. И опомнившись начала собирать свои вещи.
— Я уже ухожу. — Я подошла к стене, чтобы поставить еще свежую картину. Портрет, над которым я думала некоторое время и отправила его в карман между мирами, вместе со всеми остальными работами.
Я наклонилась, чтобы собрать остальные материалы.
— Вы можете оставить их.
Я замерла.
— Это не моя студия.
Рессина прислонилась к стене.
— Возможно, вы могли бы поговорить об этом с семьей Полины. Они не будут против продажи.
Я выпрямилась, забрав с собой сумку.
— Возможно, — я подстраховалась, отправив остальные предметы и картины в это карманное царство, не заботясь о том, врезались ли они друг в друга, когда я направлялась к двери.
— Они живут на ферме в Дунмере, на берегу моря. На случай, если вас это заинтересует.
Вряд ли.
— Благодарю.
Я практически чувствовала ее улыбку, когда подошла к входной двери.
— Счастливого Солнцестояния.
— И вам тоже, — бросила я через плечо, прежде чем выйти на улицу.