Он провел рукой по волосам, его Сифон сверкал в бледном свете.
— Так говорят легенды. Как и слухи о том, что он одним вздохом может сбить сотни солдат.
Холод пробежал по моей коже, но это было не из-за порывистого ветра.
— Полезно на поле битвы.
Золотисто-коричневая кожа Кассиана побледнела, в то время как его глаза заволокли мысли.
— Не без должных предосторожностей. Не без его обязательства повиноваться нам, даже будучи на волоске от смерти.
Что, как я полагаю, мне и предстоит совершить.
— Как он попал сюда — в Тюрьму?
— Я не знаю. Никто не знает, — Кассиан помог мне перелезть через валун, его рука крепко сжала мою. — Но как ты планируешь выпустить его из Тюрьмы?
Я поморщилась.
— Полагаю, наша подруга должна об этом знать, с тех пор как она сама выбралась.
Осторожно — мы должны быть так осторожны, упоминая здесь имя Амрен.
Кассиан помрачнел.
— Она не говорит, как она сделала это, Фейра. Я был бы осторожен, давя на нее.
Поскольку мы все еще не рассказали Амрен, где мы будем сегодня. Что мы будем делать.
Я хотела сказать больше, но впереди, дальше по склону, открылись огромные ворота из костей.
Я забыла об этом — о тяжести воздуха внутри Тюрьмы. Словно пробираешься сквозь стоячий воздух гробницы. Словно крадешь дыхание у открытого рта черепа.
У нас обоих было по иллирийскому клинку в руке, фейский свет покачивался впереди, освещая дорогу, иногда танцуя и скользя по блестящему металлу. Наши свободные руки... Кассиан сжал мои пальцы так же сильно, как и я его, с тех пор, как мы спустились в вечную тьму Тюрьмы, сухая земля хрустела от наших шагов. Здесь не было дверей — не тех, которые мы могли видеть.
Но под этим твердым черным камнем я все еще чувствовала их. Могла бы поклясться, что проход заполнил тихий царапающий звук. С другой стороны этой скалы.
Как будто кто-то проводит по ней ногтями. Что-то огромное — и старое. И тихое, как ветер на пшеничном поле.
Кассиан все еще молчал, следя за чем-то — что-то просчитывая.
— Это может быть... очень плохой идеей, — признала я, сжав его руку.
— О, это, безусловно, так и есть, — сказал Кассиан с легкой улыбкой, когда мы все еще спускались в тяжелую тьму и барабанящую тишину. — Но это война. У нас нет такой роскоши, как хорошие идеи — лишь выбор между плохими.
Когда я положила ладонь на дверь камеры Костереза, она открылась.
— Стоит страдания быть мейтом Риса, — заметил Кассиан, когда белая кость поплыла в темноте.
Внутри послышался смешок.
При его звуке улыбка исчезла с лица Кассиана — когда мы вошли в камеры, все еще держась за руки.
Шар фейского света проплыл вперед, освещая высеченную в камне камеру.
Кассиан зарычал, увидев то, что он осветил. Кого он осветил.
Без сомнения, кого-то совершенно другого, а не того мальчика, который сейчас улыбался мне.
Темноволосый, с сокрушительно голубыми глазами.
Я вздрогнула при виде лица ребенка — того, что я не заметила в первый раз. Что я не поняла.
Это было лицо Рисанда. Цвет, глаза... это было лицо моего мейта.
Но полный, широкий рот Костереза, расплывшийся в этой отвратительной улыбке... Он был моим ртом. Ртом моего отца.
У меня волосы встали дыбом. Костерез склонил голову в приветствии — в приветствии и подтверждении, как если бы он точно знал, что я поняла. Кого я видела и все еще вижу.
Сын Высшего Лорда. Мой сын. Наш сын. Мы должны прожить достаточно долго, чтобы он родился.
Я должна не провалить свою задачу вербовки Костереза. Мы должны не провалиться с объединением Высших Лордов и Двора Кошмаров. И стена должна остаться нетронутой.
Было сложно удержаться на ногах. Лицо Кассиана было достаточно бледным, чтобы я поняла, что тот, кого он видит... не этот красивый мальчик.
— Мне было интересно, когда ты вернешься, — сказал Костерез, голос мальчика был нежным и все же ужасным — из-за древнего существа, скрывающегося под ним. — Высшая Леди, — добавил он. — Прими мои поздравления с вашим объединением, — взгляд на Кассиана: — я чувствую запах ветра на тебе, — еще одна улыбка. — Вы принесли мне подарок?
Я потянулась к карману куртки и бросила к его ногам маленький осколок кости, не больше моей руки.
— Это все, что осталось от Аттора после того, как я раздавила его на улицах Велариса.
Голубые глаза вспыхнули от порочного восторга. Я даже не знала, что мы сохранили эту кость. Она хранилась до этого момента — специально для такого рода вещей.
— Как кровожадно, моя новая Высшая Леди, — промурлыкал Костерез, поднимая треснутую кость и ворочая ее в этих маленьких тонких руках.