Холодный ветер обдувал бока Рамиэля. Шепча, бормоча.
— Они не зря называют это восхождение Переломом, — серьезно возразила Эмери.
— Мы не ели уже несколько дней, — добавила Неста. — У нас осталось немного воды. Чтобы взобраться на эту гору…
— Однажды я уже была сломлена, — сказала Гвин ясным голосом. — Я выжила. И я больше не буду сломлена… даже этой горой.
Неста и Эмери молчали, когда Гвин резко выдохнула.
— Командир из Хэйберна изнасиловал меня два года назад. Он приказал своим солдатам уложить меня на стол. Он все время смеялся.
В глазах Гвин заблестели слезы.
— Хэйберн напал глубокой ночью. Мы все спали, когда они ворвались в храм и начали резню. Я делила комнату со своей близняшкой Кэтрин. Мы проснулись от первого же крика. Она была … Кэтрин всегда была сильной. Умной и очаровательной. После смерти матери она заботилась обо мне. Присматривала за мной. И в ту ночь она приказала мне идти защищать детей Санграваха, а сама побежала прямо к стенам храма.
Голос Гвин дрогнул.
— Когда я добралась до детского общежития, бойня была всего в нескольких коридорах. Я собрала детей, и мы побежали к одному из катакомбных туннелей. До них можно было добраться через люк в кухне, и я уже впустила туда последнего ребенка, когда услышала приближение солдат. Я… я знала, что они найдут нас, если я уйду и оставлю дверь открытой, поэтому я накрыла ее пледом, а затем передвинула кухонный стол. Я как раз закончила двигать стол, когда солдаты нашли меня.
Неста не могла дышать. Гвин уставилась на возвышающуюся над ним гору. Даже ветер, казалось, притих, услышав ее слова.
— Крики прекратились, и с ними были другие жрицы. Включая Кэтрин. Но тут вошел их командир и спросил меня, где остальные. Они хотели детей. Девочек.
Неста слышала, как колотится сердце Эмери, его неистовое биение повторяло ее собственное.
Гвин сглотнула.
— Я сказала ему, что дети пошли по горной дороге за помощью. Он мне не поверил. Поэтому он схватил Кэтрин, потому что наши запахи были почти идентичны, и сказал мне, что если я не скажу, где дети, он убьет ее. И когда я не отдала детей… — Ее губы дрожали. — Он обезглавил Кэтрин прямо там, вместе с двумя другими жрицами. А потом он велел своим солдатам заняться нами. Он заявил на меня права. Я плюнула ему в лицо. — Слезы катились по ее щекам. — А потом он…
Сердце Несты дрогнуло.
— Я еще не участвовала в Великом Обряде, и мы были так далеко, что у меня никогда не было возможности переспать с мужчиной, а он забрал и это. А потом он позвал троих своих солдат и велел им продолжать, пока я не скажу, куда ушли дети.
К горлу Несты подкатила тошнота. Она не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела.
— Первый как раз расстегнул ремень, когда появился Азриэль. — Тихие, нескончаемые слезы текли по лицу Гвин.
— Азриэль убил их всех в считанные мгновения. Он не колебался. Но я едва могла пошевелиться, а когда попыталась встать … Он дал мне свой плащ и завернул в него. Морриган прибыла через несколько минут, а затем появился Рисанд, и стало ясно, что кто-то из солдат ушел с куском Котла, поэтому Азриэль направился за ними. Мор вылечила меня, как могла, а потом привела в библиотеку. Я не могла … Мне было невыносимо находиться в храме вместе с остальными. Видеть могилу Кэтрин и знать, что я подвела ее, видеть эту кухню каждый день до конца своей жизни.
— Первые пять месяцев, что я провела в библиотеке, я почти не разговаривала. Я не пела. Я ходила к жрице, которая давала советы всем нам, а иногда просто сидела и плакала, или кричала, или ничего не говорила. А потом, по просьбе Клото, я начала работать с Меррилл, и работа сосредоточила меня. Это заставляло меня вставать с постели каждое утро. Я начала петь во время вечерней службы. А потом появилась ты, Неста.
Глаза Гвин скользнули к ней, полные слез, боли и… надежды. Драгоценная, прекрасная надежда. — И я могу сказать, что с тобой тоже случилось что-то плохое. Но ты боролась. Не позволяла этому овладеть тобой. Я знала, что Кэтрин была бы первой, кто записался бы на обучение, так что … я сделала это. Но даже тренировки за эти месяцы не стерли того факта, что я позволила сестре умереть. Однажды ты спросила меня, почему я не ношу капюшон или Призывающий Камень. Этот камень — знак святости. Как может кто-то вроде меня носить его?