Она была одна.
Она родилась одна и умрет в одиночестве, и этот ужасный мужчина убьет ее.
Прогремел гром, и вся гора содрогнулась от его удара. Беллиус шагнул к ней, подняв нож.
Брызнула кровь.
Сначала она подумала, что это молния ударила ему в горло, открыв его так широко, что кровь брызнула в снежный воздух.
Но потом она увидела крылья.
И когда Беллиус рухнул на землю, захлебываясь кровью, и увидела Кассиана, стоящего там, оскалившего зубы и сжимавшего в руке клинок, она подумала, не был ли гром, сотрясающий гору, его яростью.
Кассиан перешагнул через умирающее тело Беллиуса и протянул ей руку. Не для того, чтобы подхватить ее на руки, а чтобы помочь подняться. Как он всегда делал.
Неста схватила его за руку и встала.
Но она забыла о своей боли, о смерти вокруг них, когда он прижал ее к груди и себе, нежно шепча в ее окровавленные волосы:
— И сейчас я перережу твою прелестную шейку.
***
Слова Кассиана не принадлежали ему. Его руки не были его руками, когда Неста — как его мэйт — попыталась вырваться, и он крепко обнял ее. Достаточно сильно, чтобы ее кости застонали под его руками.
Он кричал. Молча, бесконечно. Кричал, чтобы она боролась с ним, бежала. Кричал на себя.
Но он не мог. Что бы он ни делал, он не мог остановить это.
— Кассиан, — сказала Неста, вырываясь.
Убей меня, — мысленно умолял он ее. Убей меня прежде, чем я это сделаю.
— Кассиан. — Неста толкнула его в грудь. Но его руки держали крепко. Сжали ее крепче.
— Он не может повиноваться тебе, Неста Арчерон, — проскрежетал старый, иссохший голос из-за спины Несты. — Теперь он мой.
Кассиан не мог даже широко раскрыть глаза в знак предупреждения. Его руки расслабились по молчаливому приказу королевы, позволив Несте повернуться в его объятиях.
Он представил ее Бриаллин, которая носила Корону на своих тонких седых волосах.
Глава 74
Удовлетворение вспыхнуло в темных глазах Бриаллин, и три простых шипа золотой Короны засветились, когда она подняла руку.
Буря прекратилась. Рассвело, открыв бледно-серое небо перед рассветом, последние звезды погасли.
Корона могла влиять даже на природу.
Ужас охватил Несту, когда руки Кассиана ослабли. Она отскочила на несколько шагов, крутанулась, но знала, что найдет. Кассиан стоял неподвижно, как статуя. Как будто он превратился в камень. Его глаза, обычно такие яркие и живые, стали стеклянными. Пустыми.
Бриаллин хотела, чтобы он был таким. Передвигала людьми, как шахматными фигурами, чтобы Неста прибыла сюда.
— Почему? — спросила Неста.
Толстый меховой плащ Бриаллин развевался на горном ветру.
— Твоя сила слишком сильна… бросив сюда, я измотала тебя.
— Ты приказала иллирийцам привезти меня сюда?
— Моим намерением было схватить искалеченную. — Кровь Несты вскипела при упоминании Эмери. — Беллиус передал мне информацию о твоей дружбе, и я увидела, как много она значила для тебя, когда мы были связаны через Арфу и Корону. Я знала, что если поймаю ее и приведу сюда, ты последуешь за мной, закон это или нет. Ты достаточно безрассудна и тщеславна, чтобы думать, что можешь спасти ее. Но ты облегчила мне задачу: отправившись прямо к ней в Пристанище Ветра. Избавила меня от необходимости заманивать тебя. Я позволила этим безмозглым иллирийцам взять ее и полукровку в качестве забавного бонуса.
Неста не осмелилась поднять глаза на Кассиана.
— И все для того, чтобы измотать меня?
— Да. И без твоей магии…
— Я была измотана еще несколько дней назад, — вмешалась Неста. — Зачем откладывать до сих пор?
Бриаллин сердито посмотрела на то, что ее прервали.
— Я ждала его, — Она кивнула в сторону Кассиана, который ощетинился яростью-что-то похожее на отвращение и страх теперь пробивалось сквозь туман в его глазах. — День за днем я ждала, когда он подойдет достаточно близко, чтобы я могла использовать Корону, чтобы заманить его в ловушку. Мне пришлось использовать этого дерзкого принца Эриса, чтобы привлечь его. Эрис пытался помочь своим солдатам, когда они окружили его во время охоты. Помочь этим негодяям. Он подъехал прямо к ним, а не ускакал галопом, как сделал бы любой мудрый человек. Они схватили его с минимальным шумом. Даже его адские гончие ничего не могли поделать, пока Кощей рассеивал его.