Рис дернул подбородком в сторону двери.
— Уходи.
Азриэль сложил крылья и, не сказав больше ни слова, вышел из дома на лужайку перед домом, чтобы посидеть в холодном свете звезд. Чтобы лед в его жилах соответствовал окружающему воздуху.
Пока он ничего не перестал чувствовать.
Затем он полетел в Дом ветра, зная, что если будет спать в особняке у реки, то сделает то, о чем потом пожалеет. Он был так бдителен, стараясь держаться как можно дальше от Элейн, и остался здесь, чтобы избежать ее, и сегодня вечером… сегодняшний вечер доказал, что он был прав.
Он направился к тренировочному рингу, поддаваясь потребности справиться с искушением, яростью, разочарованием и извивающейся потребностью.
Он обнаружил, что он уже занят. Его тени не предупредили его.
Было слишком поздно улетать, чтобы не выглядеть так, будто он убегал. Азриэль приземлилась на ринге в нескольких футах от того места, где Гвин тренировалась в холодную ночь, ее меч мерцал, как лед в лунном свете.
Она остановилась на полпути, повернувшись к нему лицом.
— Прости. Я знала, что вы все едете в особняк у реки, поэтому не думала, что кто-нибудь будет возражать, если я поднимусь сюда, и…
— Все в порядке. Я пришел забрать кое-что, что забыл. — Ложь была гладкой и холодной, как и его лицо. Его тени смотрели на нее поверх крыльев.
Молодая жрица улыбнулась — и Азриэль подумал, что улыбка, возможно, была направлена на его любопытные тени. Но она просто заправила свои медно-каштановые волосы за изогнутое ухо.
— Я пыталась перерезать ленту. — Она указала мечом на белую ленту, которая, казалось, светилась серебром.
— Тебе не холодно? — Его дыхание затуманилось перед ним.
Гвин пожала плечами.
— Как только начинаю двигаться, перестаю замечать это.
Он кивнул, и наступила тишина. На мгновение их взгляды встретились. Он заблокировал кровавое воспоминание, которое вспыхнуло в его сознании, так расходящееся с Гвин, которую он видел перед собой сейчас.
Она наклонила голову, словно тоже вспомнив об этом. Что именно он нашел ее в тот день в Сангравахе.
— Счастливого солнцестояния, — сказала она, и это было скорее прощание, чем праздничное благословение.
Он фыркнул.
— Ты что, прогоняешь меня?
Бирюзовые глаза Гвин вспыхнули тревогой.
— Нет! Я имею в виду, я не против поделиться рингом. Я просто … Я знаю, ты любишь быть один. — Ее губы изогнулись в сторону, сморщив веснушчатый нос. — Так зачем ты сюда пришел?
— Я кое-что забыл, — напомнил он.
— В два часа ночи?
В ее взгляде блеснуло чистое веселье. Лучше, чем боль и горе, которые он видел минуту назад. Поэтому он криво улыбнулся ей.
— Я не могу спать без моего любимого кинжала.
— Утешение для каждого растущего ребенка.
Губы Азриэля дрогнули. Он воздержался от упоминания, что действительно спал с кинжалом. И не с одним. В том числе и под подушкой.
— Как прошла вечеринка? — Ее дыхание клубилось перед ее ртом, и одна из его теней метнулась, чтобы танцевать с ним, прежде чем вернуться к нему. Как будто она услышала тихую музыку.
— Отлично, — сказал он и через мгновение понял, что это не приемлемый ответ. — Это было хорошо.
Не так уж хорошо. Поэтому он спросил:
— У тебя со жрицами был праздник?
— Да, хотя служба была главной изюминкой.
— Я понимаю.
Она наклонила голову, волосы блестели, как расплавленный металл.
— Ты поешь?
Он моргнул. Не каждый день люди застают его врасплох, но…
— Почему ты спрашиваешь?
— Все называют тебя Говорящим с тенями. Это потому, что ты поешь?
— Я Говорящий с тенями потому что кто-то это просто придумал.
Она снова непочтительно пожала плечами. Аз прищурился, изучая ее.
— И все же, — настаивала она. — Ты поешь?
Азриэль не смог сдержать мягкого смешка.
— Да.
Она открыла рот, чтобы спросить что-то еще, но ему не хотелось объяснять. Или демонстрировать, поскольку именно об этом она хотела спросить. Поэтому Аз дернул подбородком в сторону меча, висевшего у нее в руке.