***
Два часа спустя по телу Несты струился пот, но боль, по крайней мере, прекратилась. Тебе нужно вывести молочную кислоту из мышц — вот что причиняет тебе боль, сказал Кассиан, когда она жаловалась без остановки в течение первых тридцати минут. Что бы это, черт возьми, ни значило.
Она лежала на черном коврике, тяжело дыша, и смотрела в затянутое тучами небо. Он был гораздо более свежим, чем вчера, и завитки тумана то и дело пробегали мимо кольца.
— Когда все перестанет болеть? — спросила она Кассиана, задыхаясь.
— Никогда.
Она повернула к нему голову, стараясь сделать как можно меньше движений.
— Никогда?
— Ну, не так сильно, — поправился он и опустился к ее ногам. — Можно?
Она понятия не имела, о чем он спрашивает, но кивнула.
Кассиан легко обхватил руками ее лодыжку, его теплая кожа прижалась к ее ноге, и поднял ее ногу вверх. Она зашипела, когда мускул на задней стороне ее бедра протестующе взвизгнул, натягиваясь так сильно, что она стиснула зубы.
— Вдохни, когда я подтолкну ногу к тебе, — приказал он.
Он подождал, пока она выдохнет, прежде чем поднять ее ногу выше. Напряжение в бедре было настолько сильным, что она перестала думать о его мозолистых, теплых руках на ее голой лодыжке, о том, как он встал на колени между ее ног, так близко, что она отвернулась, чтобы посмотреть на красную каменную стену.
— Еще раз, — сказал он ей, и она выдохнула, выигрывая еще один дюйм. — Еще. Котел, твои подколенные сухожилия ужасно напряжены, что могут сломаться.
Неста повиновалась, и он продолжал вытягивать ее ногу вверх, набирая дюйм за дюймом.
— Боли действительно становится меньше, — сказал Кассиан через мгновение, как будто он не прижимал ее ногу к своей груди. — Хотя у меня есть много дней, когда я едва могу ходить в конце. А после битвы мне нужна неделя, чтобы прийти в себя.
— Я знаю, — Его глаза нашли ее, и она уточнила: — Я имею в виду… я видела тебя. На войне.
Видела, как его тащили в бессознательном состоянии, с вывешенными кишками. Видела его в небе, смерть мчалась на него, пока она не закричала, не спасла его. Видела его на земле, разбитого и истекающего кровью, король Хэйберна собирался убить их обоих..
Лицо Кассиана смягчилось. Как будто он знал, какие воспоминания обрушились на нее.
— Я солдат, Неста. Это входит в мои обязанности. Часть того, кто я есть…
Она снова посмотрела на стену, и он опустил ее ногу, прежде чем начать с другой. Напряжение в подколенном сухожилии было невыносимым.
— Чем больше ты растягиваешься, — объяснил он, когда она зажмурилась от боли, — тем больше подвижности ты приобретешь. — Он кивнул в сторону веревочной лестницы, разложенной на полу тренировочного ринга, где он заставлял ее бегать поднимая колени к груди, в течение пяти минут подряд.
— Ты ловко держишься на ногах.
— В детстве я брала уроки танцев.
— Неужели?
— Мы не всегда были бедны. До четырнадцати лет мой отец был богат, как король. Они называли его Князем купцов.
Он неуверенно улыбнулся ей.
— И ты была его принцессой?
Лед пронзил ее насквозь.
— Нет. Элейн была его принцессой. Даже Фейра была его принцессой больше, чем я.
— А кем была ты?
— Я была созданием моей матери. — Она произнесла это с таким холодом, что у нее чуть язык не отморозился.
Кассиан осторожно сказал:
— Какая она была?
— Худшая версия меня.
Его брови сошлись на переносице.
— Я …
Она не хотела говорить об этом. Даже солнечный свет не мог согреть ее. Она выдернула ногу из его рук и села, нуждаясь в расстоянии между ними.
И поскольку было похоже, что он снова заговорит, Неста сказала единственное, что пришло ей в голову:
— Что случилось со жрицами Сангравы два года назад?
Он замер совершенно неподвижно.
Это было ужасно. Неподвижность мужчины, готового убить, защитить, окровавить себя. Но его голос был ужасно спокоен, когда он спросил:
— Зачем тебе?
— Что случилось?
Его рот сжался, и он сглотнул один раз, прежде чем сказал,
— Хэйберн тогда искал ноги от Котла. Один был спрятан в храме в Санграве, его сила использовалась для подпитки даров жриц на протяжении тысячелетий. Хэйберн узнал об этом и послал отряд своих самых смертоносных и жестоких воинов, чтобы вернуть его. — Они убили большую часть жриц ради забавы. И изнасиловали всех, кого находили по своему вкусу.