Фэ в золотой маске негромко, горько рассмеялся и указал на меня.
— Магия Договора привела меня прямо к её порогу.
Незнакомец обернулся с плавной грацией. Его маска была бронзовой и стилизованной под лисьи черты, она скрывала всё, кроме нижней части лица — и неприятного рубленого шрама, спускающегося от брови к челюсти. Маска не прятала резное золотое глазное яблоко, заменяющее глаз, и двигающееся так, словно он мог использовать его. Оно зафиксировалось на мне.
Даже через всю комнату, я могла видеть, как другой его красно-коричневый глаз расширяется. Он шумно вдохнул, его губы дёрнулись и обнажили ровные белые зубы, и он обернулся ко второму фэйри.
— Ты шутишь, — сказал он тихо. — Это костлявое нечто убило Андрэса одной ясеневой стрелой?
Ублюдок. Полный ублюдок. Жаль, у меня сейчас нет стрелы — иначе я бы выстрелила в него.
— Она призналась, — с нажимом сказал золотоволосый, обводя край кубка пальцем. Появившийся длинный, смертоносный коготь оцарапал металл.
Я изо всех сил старалась сохранить спокойное дыхание. Особенно, когда он добавил:
— Она даже не пыталась отрицать.
Фэйри в лисьей маске опустился на край стола, лучи света путались в его длинных огненно-рыжих волосах. Его маску я могла понять — с этим зверским шрамом и недостающим глазом, но другой Высший Фэ казался нормальным. Возможно, он носит её из солидарности. Может быть, именно солидарностью объясняется эта абсурдная мода.
— Ну, — рыжеволосый кипел яростью. — Теперь мы застряли с этим, благодаря твоей бесполезной милости, и ты разрушил…
Я шагнула вперёд — только шаг. Я не была уверена, что собираюсь сказать, но когда он говорил таким тоном… Я не раскрывала рта, но и этого было достаточно.
— Ты наслаждалась убийством моего друга, человек? — сказал рыжеволосый. — Ты сомневалась или ненависть в твоём сердце не оставила места для мысли о пощаде? Должно быть, для такого мелкого смертного ничтожества, как ты, было приятно убить его.
Золотоволосый фэйри не сказал ничего, но его челюсть сжалась. Пока они изучали меня, я потянулась за ножом, которого не было.
— В любом случае, — продолжил фэйри в лисьей маске, с усмешкой поворачиваясь к собеседнику. Он, скорее всего, рассмеётся, если я когда-либо обращу против него оружие. — Может быть, есть способ…
— Люсьен, — тихо сказал мой похититель, в имени эхом слышался намёк на рык. — Веди себя как надо.
Люсьен напрягся, но спрыгнул с края стола и низко поклонился мне.
— Приношу свои извинения, леди, — ещё одна острота в мою сторону. — Я Люсьен. Придворный и эмиссар, — он размашисто указал на меня. — Твои глаза словно звёзды, а волосы будто золото блестящее.
Он склонил голову, в ожидании, что я скажу ему своё имя. Но говорить ему что-либо о себе, о моей семье и откуда я…
— Её зовут Фейра, — сказал хозяин положения — зверь. Наверно, он запомнил имя в моём доме. Поразительные зелёные глаза снова встретились с моими, а затем метнулись к двери. — Элис отведёт тебя в твою комнату. Ты можешь воспользоваться ванной и чистой одеждой.
Я не могла понять — было это оскорблением или нет. Твёрдая рука ухватила меня за локоть и я вздрогнула. Пухлая шатенка в простой медной маске птицы потянула меня за руку и наклонила голову в сторону двери позади нас. Поверх домотканой коричневой одежды, на ней был свежий белый фартук — прислуга. Значит, маски — это своего рода тенденция.
Если они так беспокоятся о своей одежде и даже о том, во что одета их прислуга, то, возможно, они достаточно поверхностны и тщеславны, чтобы я смогла обмануть их, несмотря на их искусную одежду воинов. Тем не менее, они Высшие Фэ. Я должна быть умной и спокойной, дожидаясь момента, когда смогу сбежать отсюда. Поэтому я позволила Элис увести меня. Комната — не камера. Что ж, небольшое облегчение.
Я едва сделала несколько шагов, когда Люсьен зарычал:
— Значит, вот как Котел поступает с нами? Она убила Андрэса? Мы никогда не должны были отправлять его туда — никто из них не должен был быть там. Это было глупое задание.
В его рыке больше горечи, чем угрозы. Он тоже может менять форму?
— Может, мы просто должны возразить — может, пора сказать хватит. Избавься от девчонки где-нибудь, убей её, мне не важно — она здесь только помеха. Она скорее вонзит нож тебе в спину, чем заговорит с тобой — или с кем-то из нас.