И напоследок, чтобы придать последний штрих погребальной сцене, проткнула руки баронессы одной из ее заколок, имитировав пункцию для десятины. Разжала неподвижную руку девушки и вложила в нее свой окровавленный перочинный нож.
Задыхаясь, я встала. Меня мутило от только что совершенного кровопролития. Взгляд упал на зеркало туалетного столика. Вместо своих глаз я увидела две черные бездонные ямы. Растрепанные волосы серебристым шлемом обрамляли мое лицо, отупевшее от ужаса. Сквозь тонкую ткань пеньюара грудь двигалась в рваном ритме, сотрясаемая рыданиями паники и икотой смеха.
Да, я смеялась. Нервно, безумно, не в силах остановиться, видя свое отражение в одеждах знатной аристократки. Какой уродливый маскарад! Какой зловещий гротеск!
В этот момент порыв морозного воздуха загасил свечи канделябра. Всколыхнул ледяным дыханием занавески балкона. Стылой пощечиной ударил по лицу.
Безумный смех застыл в горле. Я медленно развернулась. В оконной раме угадывались очертания высокой человекоподобной фигуры. Смутная тень на фоне новорожденной ночи.
Вампир.
Нет необходимости видеть, чтобы понять: это он. Я никогда не была рядом с живыми мертвецами, но читала о них в книгах. И сейчас каждая клеточка моего тела кричала: я стою напротив одного из них.
Холод – фирменный знак представителей Тьмы и стал основой эры холода, воцарившейся на земле с приходом повелителей ночи.
Всего несколько минут прошло с тех пор, как отзвенел набат. Достаточных для вампира, чтобы понять: двое смертных избежали резни в аптеке. Достаточных, чтобы быстро взойти на холм, к замку, на дорогу к которому у нас с братом ушло добрых три четверти часа. О том, что он взобрался на балкон по гладкой стене словно ящерица, я предпочитала не думать.
– Это… этот юноша и эта девушка… – заикаясь, прошептала я, показывая на тела Бастьяна и Дианы. – Убийцы, которые пришли перерезать нам глотки.
Я – тот самый фазан, что был подстрелен мной сегодня утром. За несколько секунд до своей смерти.
Я – тот самый заяц, который попал в мой капкан на прошлой неделе. В тот самый момент, когда силки сомкнулись на его хрупкой шейке.
– Они появились неожиданно… Я сидела за туалетным столиком, – продолжала я, подняв дрожащую руку к волосам. – Моему отцу ценой собственной жизни удалось одержать вверх. После жестокой борьбы. Кровь на мне – это… это кровь папы.
– И Его Величество отблагодарит за это, мадемуазель.
Голос существа спокойный, глубокий и гармоничный. И все же от него мои волосы встали дыбом.
Я нервно одернула рукав домашнего платья, прикрывая багровые шрамы на руках – следы неоднократных кровопусканий. Клеймо простолюдинов, обязанных сдавать десятину. Похожий след второпях я оставила на трупе баронессы.
– Эти жалкие людишки были опасны. – Вампир медленно приближался ко мне. – И коварны: заставили меня проделать долгий путь из Клермона после того, как я получил письмо вашего покойного батюшки. Они убили инквизитора и трех стражников, а затем пришли в замок, чтобы навсегда посеять здесь горе. Но теперь эти отщепенцы никому не причинят вреда.
Из тени появилась белая изящная рука, облаченная в шелковый рукав, украшенный фестонами. Мраморная ладонь с длинными пальцами, кажется, подавала мне знак.
Я положила на нее дрожащую руку. Ледяная поверхность статуи коснулась моей кожи. Слабый свет луны, проникавший сквозь занавески, осветил украденный у Дианы перстень. Его золотой блеск сверкнул на безымянном пальце.
– Вы единственная дочь барона, не так ли? – поинтересовался вампир.
Я кивнула. Горло сдавило, говорить было трудно.
Уловка удалась: гость никогда не видел девушку, за которую я себя выдавала. Запах моего происхождения, похоже, отлично маскировался духами, пропитавшими пеньюар.
Но достаточно вампиру повернуться и оглядеть комнату, чтобы обнаружить над камином портрет. Не мой портрет! Хватит ли у меня наглости утверждать, что это родственница? Хватит ли у незваного гостя любопытства осмотреть изуродованный труп, чтобы найти сходства?
В данный момент все его внимание направлено на меня.
– Боюсь, что теперь вы сирота, мадемуазель… Мадемуазель?
– Диана, – выдохнула я.
Это имя, как погребальный саван жертвы, который мне еще предстоит надеть. Оно странно похоже на мое собственное, будто предопределено судьбой. Баронесса позаимствовала его у великой богини охоты, и теперь оно досталось мне – браконьерше на землях ее отца.
– Не волнуйтесь, Диана, – прошептал вампир. – Его Величество умеет быть щедрым к смертным, которые жертвуют собой ради него.