Так и есть. Благодаря Рису и его приближённым.
— Ты беспокоишься насчёт того, что Аз отправляется завтра в земли смертных?
Постукивая по перилам, он сказал:
— Конечно, я беспокоюсь. Но Азриэль проникал в места похуже, чем несколько смертных королевств. Он бы посчитал моё волнение оскорбительным.
— Он задумывается над тем, что делает? Я имею ввиду не шпионство, а например то, что он сделал с Аттором сегодня.
— Сложно сказать. Это же Азриэль, — сказал Рис, вздохнув. — Он никогда не говорил со мной о чём-либо в таком роде. Я видел, как Кассиан разрывал своих противников на части, а потом после расправы его рвало, иногда он даже оплакивал убитых. Но Азриэль… Кассиан пытается, я пытаюсь, но я думаю, что Мор — единственный человек, способный заставить его проявить какие-либо чувства. Причём, только если она будет донимать его так долго, что даже его бесконечное терпение иссякнет.
Я слегка улыбнулась.
— Но он и Мор никогда не…?
— Это между ними… и Кассианом. Я не настолько глуп и самонадеян, чтобы встревать в их отношения. — Какой и я бы однозначно стала, если бы сунула свой нос в их дела.
Мы прошли в тишине по узкому мосту на другую сторону реки. Мои мышцы дрожали от усталости, когда мы поднимались по крутым холмам на пути в городской дом Рисанда.
Я уже почти начала умолять Риса донести меня домой с помощью крыльев, когда услышала отдалённые звуки музыки, льющиеся от группы музыкантов перед рестораном неподалёку.
Мои руки ослабли. Это была укороченная версия симфонии, которую я слышала в холодной темнице. Тогда я была настолько потеряна из-за ужаса и отчаяния, что начала бредить: я слышала эту музыку, льющуюся в мою камеру… и удержавшую меня от того, чтобы окончательно разбиться.
И снова её красота ослепила меня: колебание звука и ее многозвучность, счастье и мир, струящиеся в мелодии.
Такую музыку никогда не играли Под Горой — не такую музыку, и я никогда больше не слышала эту мелодию в своей камере, кроме того единственного раза.
— Ты, — выдохнула я, не отводя взгляд от музыкантов, играющих так умело, что сидящие в кафе неподалеку отложили вилки. — Ты послал эту музыку в мою темницу. Зачем?
— Потому что ты почти сломалась, и я не мог найти другой способ спасти тебя, — хрипло ответил он.
Музыка нарастала и переполнялась чувствами. В бреду я видела дворец в небе, где-то между закатом и рассветом… дом с колоннами из лунного камня.
— Я видела Ночной Двор.
Он посмотрел в мою сторону.
— Я не посылал тебе этих видений.
Мне было всё равно.
— Спасибо. За всё, что ты сделал. Тогда… и сейчас.
— Даже после Ткачихи? Даже после той утренней ловушки для Аттора?
Мои ноздри раздулись, а челюсти сжались на секунду.
— Ты всё разрушаешь.
Рис ухмыльнулся, и я не заметила, изумились ли люди, когда Рис подхватил меня под колени и поднял нас в воздух.
Я поняла, что смогу полюбить… полёт.
* * *
Я читала в постели, слушая веселое потрескивание горящих березовых поленьев в камине. Когда я перевернула страницу, из моей книги выпал листок.
Я бросила один взгляд на кремовую бумагу и почерк на ней, и выпрямилась.
На ней Рисанд написал:
«Я, может быть, и бесстыдный любитель пофлиртовать, но, по крайней мере, у меня не ужасный характер. Ты должна прийти и обработать мне раны, оставшиеся после нашей снежной баталии. Из-за тебя у меня синяки по всему телу».
Что-то щелкнуло о тумбочку, и по полированному красному дереву покатилась ручка. Шипя, я схватила ее и нацарапала:
«Иди зализывай свои раны сам и оставь меня в покое».
Бумага исчезла.
Она пропала на некоторое время — гораздо дольше, чем требовалось, чтобы написать несколько слов, что появились на ней, когда она вернулась.
«Я бы предпочел, чтобы ты зализала мои раны».
Мое сердце забилось сильнее, быстрее и быстрее, и странное наслаждение прокатилось по моим венам, когда я перечитала его предложение несколько раз. Вызов.
Я плотно сжала губы, чтобы удержаться от улыбки, и написала:
«Вылизать тебя, где именно?»
Бумага исчезла, прежде чем я успела поставить точку.
Его ответ занял продолжительное время. И затем:
«Везде, где бы ты хотела вылизать меня, Фейра. Я бы хотел начать с «везде», но могу выбрать, если надо».
Я написала в ответ:
«Будем надеяться, что я в этом гораздо лучше, чем ты. Помню, как ужасно у тебя получалось Под Горой».