Постепенно солнце село, снова погружая сад в тень и холод, но мне не хотелось отпускать солнце еще немного, так что я поднялась на три этажа вверх, чтобы там, в дворике на крыше, насладиться закатом.
Конечно — ну, конечно — Рисанд уже расположился в одном из побеленных железных кресел. Одну руку он положил под голову, а во второй лениво держал бокал с каким-то спиртным, на столике перед ним стоял наполненный хрустальный графин.
Крылья Рисанда свешивались сзади на плиточный пол. Мне стало интересно, использовал ли он этот необычайно тёплый вечер, чтобы погреть их на солнышке. Я прочистила горло.
— Я знаю, что ты здесь, — сказал Рис, не отрываясь от вида на Сидру и отливающее золотом море за ней.
Я нахмурилась.
— Если ты хочешь побыть один, то я могу уйти.
Он указал подбородком на пустое место за железным столиком. Не самое радушное приглашение, но… я присела.
Позади графина стояла деревянная коробка. Я подумала было, что внутри лежит что-то к напитку, но заметила на крышке кинжал, украшенный перламутром.
Я могла бы поклясться, что почувствовала запах моря, жары и земли. Это был запах Тарквина.
— Что это? — спросила я о шкатулке.
Рис осушил бокал, поднял руку, и графин подлетел к нему на призрачном ветру. Опять налив себе изрядное количество напитка, Рисанд сказал:
— Знаешь, я раздумывал об этом какое-то время, — Рис вглядывался в свой город. — Должен ли я просто попросить Тарквина отдать Книгу. Но я подумал, что он легко может отказать мне, а затем продать информацию тому, кто больше заплатит. Если же он всё-таки согласился бы, то людей знающих о наших планах стало бы ещё больше, и возможность утечки информации возросла бы. И к концу дня мне нужна была причина, чтобы и дальше сохранять наш секрет как можно дольше, — он ещё раз отпил из бокала, проводя рукой по иссиня-чёрным волосам. — Я не рад красть у него. Я не рад, что пришлось навредить его страже. Я не рад исчезнуть без единого слова, когда, из амбиций или нет, но он действительно хотел заключить союз, может даже предложить дружбу. Ни один Высший Лорд до него не захотел утруждать себя этим — или не был так смел. Но я думаю, что Тарквин хотел быть моим другом.
Я посмотрела на него, а затем на шкатулку и повторила:
— Так что же это?
— Открой её.
Я осторожно откинула крышку.
Внутри, на подушке из белого бархата угнездились три сверкающих рубина, каждый из которых был размером с куриное яйцо. Все они были настолько чистого и богатого оттенка, что казалось, были сделаны из…
— Кровавые рубины, — сказал Рис.
Я хотела дотронуться, но одернула себя.
— В Летнем Дворе есть обычай, согласно которому, в случае, если их Двору нанесено смертельное оскорбление, то обидчику посылают кровавый рубин. Это официальное заявление, что за его голову назначена цена — что за ним теперь идёт охота, и он скоро попрощается с жизнью. Шкатулка прибыла во Двор Кошмаров час назад.
Святая мать.
— Полагаю, на одном из них моё имя. И твоё. И Амрен.
Темный ветер захлопнул крышку.
— Я совершил ошибку, — сказал он. Я открыла рот, чтобы ответить, но он продолжил. — Я должен был стереть память стражам и оставить их в покое. Вместо этого я вырубил их. Прошло уже порядочное время с тех пор, как я использовал физическую… защиту вроде этой, и я был так сосредоточен на своих иллирийских тренировках, что забыл о наличии других вариантов в моём арсенале. Стражи наверняка очнулись, и сразу же пошли к Тарквину.
— Он бы всё равно очень скоро заметил отсутствие Книги.
— Мы могли бы отрицать все подозрения в нашу сторону и представили бы пропажу совпадением, — Рис осушил бокал. — Я совершил ошибку.
— Это не конец света, если ты иногда ошибаешься.
— Тебе сказали, что ты отныне враг Летнего Двора номер один, а тебе всё равно?
— Нет, но я не виню тебя.
Он вздохнул и просто продолжал смотреть на свой город, пока дневное тепло снова не превратилось в кусающий холод. Ему это было не важно.
— Может, ты ещё вернёшь Книгу, когда мы обезвредим Котёл, и извинишься..
Рис хмыкнул.
— Нет, эта Книга книга останется у Амрен столько, сколько будет ей нужна.
— Тогда объясни Тарквину всё как есть. Ведь, очевидно, ты хотел быть его другом так же сильно, как и он хотел быть твоим. В ином случае ты не был бы так сильно расстроен.
— Я не расстроен. Я раздражён.
— Смысл один и тот же.
Он слегка улыбнулся.