Я не призналась в этом даже самой себе.
Его глаза вспыхнули.
— Я знаю.
* * *
Он доел, отставил пустой поднос в угол, и посмотрел на меня на кровати, наполняя мой бокал, прежде чем потянуться к своему. Он был таким высоким, что ему приходилось пригибаться, чтобы не удариться головой о косой потолок.
— Одна мысль в обмен на другую, — попросила я. — И, пожалуйста, никаких тренировок на этот раз.
Смешок сорвался с его губ, и он осушил свой бокал, ставя его на поднос.
Он наблюдал за мной, пока я делала большой глоток из своего.
— Я думаю, — сказал он, следя за движением моего языка по нижней губе, — что я смотрю на тебя и чувствую, будто умираю. Словно не могу дышать. Я думаю, что хочу тебя так сильно, что не могу сосредоточиться половину времени из того, что нахожусь рядом с тобой, и что эта комната слишком мала для того, чтобы как следует уложить тебя в постель. Особенно с этими крыльями.
Мое сердце пропустило удар. Я не знала, куда мне деть руки, ноги, куда спрятать лицо. Я допила остаток вина и бросила бокал рядом с кроватью, ответив:
— Я думаю, что не могу перестать думать о тебе. И это длится уже очень давно. Даже до того, как я покинула Весенний Двор. И, может быть, это делает меня предательницей, лживой мерзавкой, но…
— Это не так, — сказал он, и его лицо было серьезным.
Но это было так. Я хотела увидеть Рисанда все те недели между визитами в его двор. И меня не волновало, что Тамлин перестал приходить ко мне в спальню. Тамлин перестал за меня бороться, но и я тоже перестала бороться за него. И поэтому я была лживой мерзавкой.
— Нам нужно спать, — тихо сказала я.
Стук дождя был единственным звуком в течение продолжительного мгновения, прежде чем он сказал:
— Хорошо.
Я поползла по кровати на ту сторону, что практически упиралась в скошенный потолок, и забралась под стеганое одеяло. Холодные, хрустящие простыни обернулись вокруг меня, словно ледяная рука. Но моя дрожь была от чего-то абсолютно другого, когда матрас рядом со мной прогнулся, одеяло сдвинулось, а затем две горящие возле кровати свечи потухли.
Тьма накрыла меня в тот же миг, что и тепло его тела. Было усилием не прильнуть к нему ближе. Однако никто из нас не шевельнулся.
Я уставилась в темноту, слушая шум ледяного дождя, пытаясь похитить у него часть тепла.
— Ты дрожишь так сильно, что кровать трясется, — сказал он.
— У меня мокрые волосы, — ответила я. Это не было ложью.
Рис молчал, а затем вдруг матрас застонал, проседая прямо позади меня, и в этот момент тепло его тела накрыло меня.
— Никаких ожиданий, — сказал он. — Просто тепло тела.
Я нахмурилась при звуке смеха в его голосе.
Но его широкие ладони скользнули под и поверх меня: одна легла на мой живот, притягивая меня к твердому теплу его тела, а другая скользнула под мои ребра и руки, окружая меня кольцом, прижимая меня к его груди. Он переплел свои ноги с моими, а затем над нами раскрылась более густая и теплая тьма, пахнущая цитрусовыми и морем.
Я подняла руку к этой тьме и коснулась чего-то нежного, шелковистого — его крыло, окутывало меня и согревало. Я провела пальцем по нему, и Рис содрогнулся, его руки сжались вокруг меня.
— Твой палец… очень холодный, — проскрежетал он, его дыхание было горячим на моей шее.
Я старалась не улыбаться и выгнула шею чуть сильнее, в надежде, что его дыхание вновь обласкает ее. Я провела пальцем вдоль его крыла, нежно царапая ногтем по гладкой поверхности. Рис напрягся, его рука шевельнулась на моем животе.
— Ты жестокая злодейка, — промурлыкал он, его нос коснулся моей шеи, которую я выгнула под ним. — Никто не научил тебя хорошим манерам?
— Никогда не знала, что иллирийцы такие чувствительные крохи, — сказала я, скользя еще одним пальцем по внутренней стороне его крыла.
Что-то твердое уперлось в меня сзади. Жар затопил меня, и я в один миг одновременно напряглась и расслабилась. Я снова погладила его крыло, уже двумя пальцами, и он дернулся позади меня одновременно с моей лаской.
Его пальцы, лежащие на моем животе начали выписывать медленные, ленивые круги. Он провел пальцем вокруг моего пупка, и я незаметно прижалась к нему чуть ближе, потершись об него, выгибаясь чуть больше, чтобы дать его другой руке доступ к моей груди.
— Ненасытная, — пробормотал он, его губы нависли над моей шеей. — Сначала ты терзаешь меня своими холодными руками, а теперь хочешь… чего ты хочешь, Фейра?
Большего, большего, большего, я почти умоляла его, когда его пальцы двинулись вниз по моей груди, а другая рука продолжала свои ленивые поглаживания моего живота, медленно… неописуемо медленно… спускаясь к низкому поясу моих штанов и моему растущему желанию под ними.