Все то время, пока я помогала выжившим Радуги ухаживать за ранеными, подсчитывать мёртвых и начинать восстановление города, Рис постоянно присматривал за мной, восстанавливая щиты вокруг города с помощью всех, оставшихся в его арсенале, сил. Во время одного из наших недолгих перерывов он рассказал мне, что делала Амрен на другой стороне реки.
С помощью своей темной силы она посылала иллюзии в сознание солдат. Они верили, что упали в Сидру и тонут; им казалось, что они пролетают над городом на тысячу футов выше, чем необходимо, и стремительно бросались вниз, чтобы встретиться с улицей в нескольких шагах от них и размозжить череп. На самых жестоких, самым мерзких из них она насылала их собственные кошмары — до тех пор, пока их сердца не выдерживали такого ужаса.
Некоторые из них падали в реку и захлёбывались собственной кровью, пока тонули. Некоторые просто полностью исчезали.
— Веларис, может быть, и в безопасности, — ответил Кассиан, даже не потрудившись поднять голову, которой упирался в спинку стула, — но надолго ли? Благодаря этим змеям-королевам Хайберн знает об этом месте. Кому ещё они продадут эту информацию? Сколько времени успеет пройти, прежде чем остальные дворы об этом пронюхают? Или пока Хайберн не решит снова использовать Котёл, чтобы разрушить наши щиты?
Рис закрыл глаза, его плечи были напряжены. Я практически чувствовала тяжелый груз, упавший на его голову.
Я ненавидела себя за то, что взваливала на него еще большее бремя, но сказала:
— Если мы все отправимся в Хайберн, чтобы разрушить Котел… Кто защитит город?
Молчание. Горло Риса дернулось.
— Я останусь, — сказала Амрен. Кассиан открыл было рот, чтобы возразить, но Рис медленно оглядел свою Вторую. Амрен выдержала этот пристальный взгляд, добавляя: — Если Рису нужно отправиться в Хайберн, то я единственная из вас, кто в силах удерживать город, пока не подоспеет помощь. Случившееся сегодня было сюрпризом. Плохим сюрпризом. Когда вы уйдёте, мы будем лучше подготовлены. Новые щиты, которые мы возвели сегодня, так легко не падут.
— И что же нам делать сейчас? — вздохнула Мор.
— Поспать и поесть, — просто сказала Амрен.
И это был Азриэль, кто добавил своим хриплым после яростной битвы голосом:
— А после мы отомстим.
* * *
Рис не ложился спать.
И когда я вышла из ванной, оставив в воде всю кровь и грязь, его нигде не было.
Но я почувствовала его сквозь связь между нами и поплелась наверх. Мои отяжелевшие ноги ныли от боли.
Он сидел на крыше в полной темноте. Его величественные крылья раскинулись за его спиной, укрывая черепицу.
Я скользнула к нему на колени, обвив руками его шею.
Он смотрел на город вокруг нас:
— Так мало огней. Так мало огней осталось.
Я не смотрела. Я лишь прочертила линии на его лице, а затем коснулась большим пальцем его губ.
— Это не твоя вина, — сказала я тихо.
Его взгляд, едва различимый в темноте, перешел на меня:
— Разве? Я выдал им этот город. Я сказал, что готов им рискнуть, но… Я не знаю, кого ненавижу больше: короля, королев или себя.
Я отбросила волосы с его лица. Он схватил мою руку, сжимая пальцы.
— Ты закрылась от меня, — выдохнул он. — Ты. Выставила щит против меня. Полностью. И я никак не мог проникнуть за него.
— Извини.
Рис издал горький смешок:
— Извини? Я впечатлен. Этот щит… То, что ты сделала с Аттором… — он покачал головой. — Тебя могли убить.
— Ты собираешься отругать меня за это?
Он нахмурил брови. А затем уткнулся лицом мне в плечо.
— Как я могу ругать тебя за то, что ты защищала мой народ? Да, я хочу придушить тебя за то, что ты не вернулась в дом, но… Ты предпочла сражаться за них. За Веларис, — он поцеловал меня в шею. — Я не заслуживаю тебя.
Моё сердце замерло. Он подразумевал именно это — он по-настоящему чувствовал это. Я снова погладила его по волосам, и сказанные мной слова были единственным звуком, раздавшимся в этом тихом, темном городе:
— Мы заслуживаем друг друга. И мы заслуживаем того, чтобы быть счастливыми.
Рис слегка отстранился от меня. И когда его губы нашли мои, я позволила ему уложить меня на черепицу крыши и заняться со мной любовью прямо под звездами.
* * *
Амрен расшифровала код на следующее утро. И это не было хорошей новостью.