Тамлин вернулся только ночью, чтобы понаблюдать сегодняшний Оброк. Я старалась не принимать это на свой счет, не тогда, когда он нес такой большой груз на своих плечах. Даже если он и Ианта не говорили мне того, что им было известно.
Сидя рядом с Тамлином на возвышение главного зала, выделанного из мрамора и золота, я терпела бесконечный поток взглядов, слез, благодарностей и благословения за то, что я сделала…
В своей обычной бледно-голубой мантии с капюшоном Ианта стояла около дверей, благословляя тех, кто только что прибыл, и, утешая словами тех, кто практически терял голову в моем присутствии, уверяя их, что сейчас мир стал лучше, и что добро восторжествовало над злом.
После двадцати минут я не могла больше сосредоточиться. После четырех часов я перестала что-либо слышать.
Они продолжали приходить, эмиссары, представляющие каждый город и люди в Весеннем Дворе, приносящие плату в виде золота, украшений, урожая или одежды. Не было важно, чем это было, поскольку все это приравнивалось к тому, что они были должны. Люсьен стоял на возвышении, подсчитывая каждую сумму и вооруженный до зубов, как и десяток остальных стражей, стоящих в зале. Приёмная зала — так Люсьен называл ее, но она чертовски напоминала мне тронный зал. Интересно, а давал ли он ей другие определения…
Я провела слишком много времени в другом тронном зале. Так же, как и Тамлин.
И я не сидела на троне как он, а была на коленях перед ним. К нам приближалась стройная фейри с серым цветом кожи, крадущаяся из передней бесконечно длинной очереди Высших и низших Фэ.
На ней не было одежды. Ее длинные, темные волосы безвольно лежали на высокой, упругой груди — ее огромные глаза были абсолютно черными. Как стоячий пруд. А когда она двигалась, дневной свет мерцал на ее переливающейся коже.
На лице Люсьена отразилось неодобрение, но он никак это не прокомментировал, когда низшая фейри преклонила своё хрупкое, заостренное лицо, и сложила веретенообразные перепончатые пальцы на груди.
— От лица всех водных привидений, я приветствую Вас, Высший Лорд, — сказала она, ее голос был чужеземным и шипящим, ее полные, чувственные губы обнажали зубы, острые и зубчатые как у щуки. Заостренные углы ее лица подчеркивали те угольно-черные глаза.
Я видела ее вид прежде. В водоеме около поместья. Пятеро из них жили среди камышей и кувшинок. Я редко видела более чем их сияющие головы, выглядывающие из прозрачной поверхности — никогда не знала, как ужасны они вблизи. Слава Котлу, я не ходила плавать в этот пруд. У меня было такое чувство, что она схватила бы меня своими перепончатыми пальцами — глубоко вонзая сломанные ногти — и утащила бы меня на дно, прежде чем я сумела бы закричать.
— Добро пожаловать, — сказал Тамлин. Пять часов спустя, а он выглядит таким же свежим, как и утром.
Я предположила, что это связано с его вернувшимися силами. Мало, что его теперь утомляет.
Водное привидение ступило ближе, ее перепончатая когтистая нога была ярко-серой. Люсьен стал между нами.
Вот почему он стоял возле меня на возвышении.
Я стиснула зубы. Кто, по их мнению, нападет на нас в нашем собственном доме, на нашей земле, если только они не были уверены, что Хайберн готовит нападение? Даже Ианта перестала бормотать в конце зала, внимательно наблюдая за встречей.
Вероятно, беседа будет не такой как другие.
— Пожалуйста, Высший Лорд, — говорила фейри, кланяясь так низко, что ее чернильного цвета волосы касались мрамора. — В озере не осталось больше рыбы.
Лицо Тамлин было словно гранит.
— Несмотря ни на что, вы обязаны заплатить. Корона на его голове мерцала в дневном свете. Украшенная изумрудами, сапфирами и аметистом, золото было выплавлено в форме первых весенних цветов. Одна из пяти корон, принадлежащих его роду.
Фейри вытянула вперед руки, но Тамлин перебил ее.
— Никаких исключений. У тебя есть три дня, чтобы преподнести то, что ты должна — или в два раза больше во время следующего Оброка.
Это было настоящей пыткой удержаться от взгляда на непреклонное лицо, на безжалостные слова. В конце зала, Ианта кивнула в знак подтверждения непонятно кому.
Водным призракам нечего есть — как он думает, она принесет ему еду?
— Пожалуйста, — прошептала она сквозь заостренные зубы, ее серебристая кожа заблестела, когда она начала дрожать. — Ничего не осталось в озере.
Лицо Тамлина не дрогнуло.