Я не сопротивлялась, когда его руки обвились вокруг меня, крепко прижимая к себе, достаточно сильно, чтобы его тепло проникло в каждую клеточку моего тела. Он зарылся лицом в мою шею и бормотал в области затылка, будто мое тело впитывало все его слова, словно мы были хороши в подобном виде общения — кожа к коже.
— Я не смог спасти тебя раньше. Не смог защитить от них. И когда ты сказала, что… что я… топлю тебя… Чем я лучше их?
Мне следовало сказать ему, что это не было правдой, но… я говорила от чистого сердца. Или от того, что осталось от него.
— Я постараюсь стать лучше, — снова сказал он. — Пожалуйста… дай мне больше времени. Дай мне… справиться со всем этим. Пожалуйста.
— Справиться с чем? — хотела я спросить, но не смогла вымолвить ни слова. Я осознала, что все еще молчала.
Поняла, что он ждал ответа, которого у меня его не было.
Поэтому я обняла его, поскольку телесное общение было единственным способом, которым я могла говорить.
Это было достаточным ответом.
— Мне жаль, — снова сказал он. Он не переставал бормотать ни на минуту.
«Ты и так уже многое отдала, Фейра».
Наверное, он был прав. И, возможно, у меня не осталось больше ничего, что я могла бы отдать ему.
Я смотрела ему через плечо, когда обнимала его.
Красная краска растеклась по всей стене напротив нас. И, когда она стекала по деревянным панельным стенам, я подумала, что она была похожа на кровь.
* * *
Тамлин не переставал извиняться все последующие дни. Он занимался со мной любовью днем и ночью. Он поклонялся моему телу своими руками, языком и зубами. Но это никогда не было чем-то трудным для нас. Все остальное же сбивало нас с толку.
Но он был верен своему слову.
Гуляя по садам, я заметила, что стражников стало меньше. Некоторые остались, но теперь никто из них не следовал по пятам. Я даже могла прокатиться по лесу без сопровождения.
Несмотря на это, я знала, что конюхи тотчас сообщали Тамлину, когда я уезжала и возвращалась.
Тамлин же никогда не упоминал тот щит из твердого воздуха, который я использовала против него. Все шло довольно хорошо, поэтому я не смела поднимать эту тему.
* * *
Дни шли, как в тумане. Тамлин отсутствовал чаще, чем бывал дома, и, когда бы он не возвращался, он ничего не рассказывал мне. Я давно перестала приставать к нему, выпрашивая ответы. Защитник — вот кем он был и всегда будет. Это было тем, чего я хотела, когда мне было холодно, тяжело и безрадостно; то, что было мне нужно, чтобы растопить лед горьких лет голодного существования.
Мне не хватало смелости спросить себя, чего бы я хотела или что мне было нужно сейчас. Кем я стала.
Безделье было моим единственным вариантом, поэтому все свои дни я проводила в библиотеке. Занимаясь чтением и письмом. Уплотняя ментальный щит, кирпичик за кирпичиком, слой за слоем. Иногда проверяя, могла ли я призвать материальную стену закаленного воздуха. Я наслаждалась тишиной, даже если она уже и проникала в вены, в голову.
Были дни, когда я совсем ни с кем не разговаривала. Даже с Элис.
Я просыпалась каждую ночь, трясясь и тяжело дыша. И я была рада, что Тамлин не был свидетелем этого. Ведь я тоже не видела, как он вскакивал от кошмаров, покрытый холодным потом. Или превращался в чудовище и не спал до рассвета, проверяя поместье на наличие угроз. Что я могла сказать, что успокоило бы его страхи, когда я была источником большинства из них?
Примерно спустя две недели после Оброка он вернулся домой на неопределенный срок, и я решила попытаться поговорить с ним, повлиять на него. Я была обязана ему. Обязана самой себе.
Казалось, он думал так же. И впервые за долгое время… все было нормально. Настолько нормально, насколько это могло быть.
Одним утром меня разбудили низкие глубокие голоса, раздающиеся за пределами моей комнаты, в коридоре. Закрывая глаза, я вжалась в подушку и натянула повыше одеяло. Несмотря на наше с ним утреннее ерзанье в кровати, я очень поздно вставала каждый день — иногда не утруждая себя подниматься раньше обеда.
Рычание пронеслось по стенам, и я снова открыла глаза.
— Проваливай, — предупредил Тамлин.
Последовал тихий ответ — слишком тихий, чтобы я могла что-либо разобрать кроме бормотания.
— Говорю в последний раз..
Тот голос перебил его, и на моих руках встали дыбом волосы. Я изучала тату на ладони, мысленно считая. Нет — нет, сегодня не могло наступить так быстро.