Я нахмурилась, когда он наконец отстранился — но не далеко. Он растянулся на боку, опершись головой о кулак и рисуя круги на моем животе, груди.
— Прости меня за утро, — пробормотал он.
— Все в порядке, — я выдохнула, — я понимаю.
Не ложь, но и не совсем правда.
Его пальцы спустились ниже, кружа вокруг пупка.
— Ты… Ты для меня все, — прохрипел он. — Мне нужно… Мне нужно знать, что с тобой все хорошо. Знать, что они не смогут добраться до тебя — больше не смогут причинить тебе вред.
— Я знаю, — эти пальцы опустились ниже.
Я тяжело сглотнула и повторила:
— Я знаю, — я отвела его волосы, упавшие на лоб. — Но что насчет тебя? Кто защитит тебя?
Он поджал губы. Все его силы вернулись, и ему никто не нужен, чтобы защитить его, укрыть. Я почти осязала, как в нем закипал гнев — не на меня, но при мысли о том, каким беспомощным он был всего лишь несколько месяцев назад: исполняющим прихоти Амаранты, его сила лишь слабый ручеек, по сравнению с водопадом, струящимся в нем сейчас. Он сделал глубокий вдох, успокаиваясь, и наклонился, чтобы поцеловать мое сердце, прямо между грудей. Это был исчерпывающий ответ.
— Скоро, — пробормотал он, и эти пальцы вернулись к моей талии. Я почти застонала. — Скоро ты станешь моей женой, и все наладится. Мы оставим все это позади.
Я выгнулась, желая, чтобы его рука спустилась ниже, и он усмехнулся. Я почти не слышала свой голос, сконцентрировавшись на этих пальцах, подчинившихся моей безмолвной команде.
— Как тогда все будут ко мне обращаться? — он задел мой пупок, наклоняясь, посасывая вершинку моей груди.
— Ммм? — сказал он, и вибрация возле моего соска заставила меня сжаться.
— Все просто будут называть меня жена Тамлина? У меня будет каой-то… титул?
Он поднял голову, чтобы изучающе посмотреть на меня.
— Ты хочешь титул?
Прежде чем я успела ответить, он укусил мою грудь, затем стал зализывать небольшую ранку — зализывать, тогда как его пальцы наконец опустились между моих ног. Он начал рисовать ими ленивые, дразнящие круги.
— Нет, — я выдохнула. — Но я не хочу, чтобы люди… — Котел меня подери, его проклятые пальцы… — Я не знаю, выдержу ли, если они будут звать меня Высшая Леди.
Его пальцы снова скользнули в меня, и он одобрительно зарычал, почувствовав между моих бедер влагу — мою и его.
— Не будут, — прорычал он в мою кожу, снова нависая надо мной и спускаясь вниз, оставляя за собой след из поцелуев. — Нет такого понятия, как Высшая Леди.
Он схватил мои бедра, чтобы развести мои ноги шире, наклоняясь и…
— Что значит нет такого понятия, как Высшая Леди?
Жар, его касания — все прекратилось.
Он посмотрел на меня снизу вверх, и я почти достигла кульминации при виде его между моих ног. Но то, что он сказал, что подразумевает… Он поцеловал внутреннюю часть моего бедра.
— Жены Высших Лордов это просто жены. Консорты. Высших Леди никогда не было.
— Но мать Люсьена…
— Она Леди Осеннего Двора. Не Высшая Леди. Также как и ты будешь Леди Весеннего Двора. К тебе будут обращаться, так же как к ней. Так же уважать, как уважают ее. — Он опустил взгляд на то, что было в дюймах от его рта.
— Так Люсьена…
— Я не хочу слышать имя другого мужчины из твоих уст прямо сейчас, — прорычал он и прижался ко мне ртом.
С первым ударом его языка я прекратила спорить.
Глава 3
Тамлин все же должно быть почувствовал укол вины, потому как хоть он и уехал на следующий же день, Люсьен ждал меня с предложением посмотреть на прогресс в соседней деревне.
Я не была там много больше месяца — сейчас я не могла даже припомнить последний раз, когда выходила за пределы поместья. Несколько жителей были приглашены к нам на праздник Зимнего Солнцестояния, но из-за размеров толпы я едва ли смогла сделать больше, чем просто поприветствовать их.
Лошади уже были оседланы у передних ворот конюшни, и я подсчитала количество часовых у дальних ворот (четверо), с другой стороны дома (два на каждом углу), и в саду, через который я только что прошла (двое). И хотя никто не разговаривал, их глаза были прикованы ко мне.
Люсьен собрался запрыгнуть на свою серую в яблоках кобылу, но я преградила ему путь.
— Упал со своей чертовой лошади? — я зашипела, толкая его плечом.
Люсьен в самом деле отшатнулся, его кобыла тревожно заржала, и я моргнула, глядя на свою протянутую руку. Я не позволила себе рассуждать, что об этом могли подумать часовые. Прежде чем он смог что-либо сказать, я потребовала: