Дальнейшие события освещены в летописи сбивчиво и фрагментарно. При подходе союзников к Чернигову горожане закрыли все ворота и приготовились к отражению наступавших. В бой за город вступил как будто только смоленский полк Владимира Мономаха. Ему удалось овладеть восточными воротами со стороны реки Стрыжень и войти в окольный город, но развить свой успех он не смог. Горожане, как свидетельствует летописец, ушли в «дънѣшний градъ» и не собирались сдавать город.
В процессе этого противостояния Изяслав и Всеволод узнают, что Олега и Бориса в городе нет. Они вывели свои дружины в поле и якобы готовы атаковать позиции союзников. Следующая летописная фраза свидетельствует о том, что Олег пытался уйти в Степь, а не вступать в бой с силами четырех князей. Он буквально умоляет Бориса не принимать сражения, но тот об этом не хочет и слушать. Летописец замечает, что Бог всегда на стороне смиренных и дает им благодать, тогда как гордым противится и наказывает их. Так случилось и на этот раз.
Битва на Нежатиной ниве закончилась поражением Олега и Бориса. В самом начале кровопролитной сечи погиб юный князь Борис, в чем летописец увидел Божье наказание. Вслед за ним сложил голову на поле брани великий киевский князь Изяслав, предательски убитый кем-то из своих. Олег Святославич чудом спасся и снова бежал в Тмутаракань: «Побѣже Олегъ в малѣ дружинѣ, и одва утече, бѣжа Тмутороканю»[83].
Гибель Изяслава Ярославича, хотя и изменила несколько конфигурацию власти на Руси, облегчения Олегу не принесла. Теперь Киев перешел к третьему Ярославичу — Всеволоду. Он, как и Изяслав, не связывал будущее Чернигова с сыновьями Святослава. Более того, Всеволод вообще не видел им места на Руси. В Чернигов из Смоленска перешел Владимир Всеволодович, Ярополк Изяславич получил Владимир, Святополк оставался новгородским князем.
В 1079 г. произошли два события, которые свидетельствовали о необычайном укреплении позиций Всеволода. Из Тмутаракани выступил на Русь Роман Святославич. Его союзниками в этом опасном и авантюрном предприятии вновь были половцы. Подойдя к границе Руси, воинство Романа стало лагерем в устье Сулы, против города-крепости Воин. Навстречу им выступил из Киева Всеволод, однако, подведя свои дружины к Переяславлю, тоже остановился. Складывалось впечатление, что обе стороны не хотели доводить дело до сражения. Но если поведение Всеволода было логичным — он мог достичь желаемого результата и посредством переговоров, — то нерешительность Романа не имела разумного объяснения. Одной только демонстрацией возможного вторжения в пределы Руси он не решал ни одной из своих задач.
Нет сомнения в том, что Всеволод вошел в соглашение с половцами и втайне от Романа склонил их к прекращению военной кампании против Руси. Более того, в этих переговорах была определена и судьба тмутараканского князя. По дороге в Степь половцы убили его. Подобные акции во все времена стоили больших денег, и, думается, Всеволоду пришлось изрядно раскошелиться. Глухое известие летописной статьи 1083 г. о том, что Олег Святославич, вернувшись из византийской ссылки, расправился с некими хазарами («иже бѢша свѣтници на убьенье брата его»), указывает на то, что Киев, возможно, воспользовался также и услугами посредников. Конечно, у тмутараканских хазар могли быть и свои счеты с Романом, но последующие события убеждают в том, что без интриги Киева здесь не обошлось.
Речь идет о драме, произошедшей вскоре и с самим Олегом. Можно сказать, что ему еще повезло. Он не был предательски убит, как брат Роман, но вероломно схвачен, закован в цепи и сослан в Византию: «А Олга емше казаре поточиша и за море Цесарюграду»[84].
Летописец указывает, что исполнителями пленения и ссылки в Византию были хазаре, но нет и малейшего сомнения в более широком круге участников этого заговора. Главным инициатором нейтрализации Олега, безусловно, являлся Всеволод. Его заинтересованность в этом была наибольшей. Высылка Олега в Византию избавляла его от головной боли по поводу дальнейшей судьбы черниговского престола. Уход с политической арены энергичного племянника обеспечивал спокойную жизнь в Чернигове его сыну Владимиру. По существу, таким образом Черниговская земля закреплялась за княжеским родом Всеволода.