В том же 1144 г. княжеская судьба Ивана Берладника вознесла его на вожделенную вершину власти в Галичине, а затем бросила в лихолетье изгойства. А случилось вот что. Володимирко Володаревич отправился на зимнюю охоту в окрестности Тисьменича, что в 20-25 километрах от Галича. Как только князь с ближайшими слугами покинул город, галицкие бояре отправили в Звенигород посольство с приглашением Ивану Берладнику занять Галич. Тот без колебаний согласился и тут же поскакал в столицу Галицкой земли. Создается впечатление, что столь судьбоносное приглашение не было для него неожиданным. Не исключено, что еще раньше, может, в Звенигороде, оно уже обсуждалось Иваном и Галицкими боярами. Он и его сообщники только дожидались удобного случая.
Заняв галицкий престол, Иван Ростиславич почему-то не воспользовался преимуществом своего положения и не предпринял попытки изолировать Володимирка. Ему необходимо было немедленно идти к Тисьменичу, взять в плен дядю и продиктовать ему свои условия. Он же спокойно сидел в Галиче и неспеша привыкал к своей новой роли.
Иначе вел себя Володимирко Володаревич. Узнав о предательстве галичан и занятии престола племянником, он в короткое время собрал дружину и появился под стенами Галича: «Володимиръ же слышавъ, съвкупи дружину и прииде на нь к Галичю, и ста около города»[119]. По существу, Володимирко блокировал Галич, перекрыв все дороги, которые вели к нему. Осажденные делали отчаянные попытки сбить его дружины с занимаемых позиций, но безуспешно. Стороны несли значительные потери, не достигая решающего преимущества. В худшем положении, естественно, оказались галичане. Володимирко мог держать Галич в осаде сколь угодно долго, тогда как осажденные, испытывая затруднения с продовольствием, должны были рано или поздно или отважиться на генеральное сражение, или сдаться на милость победителя.
Иван Ростиславич понимал всю пикантность своего положения и после трехнедельного вялотекущего противостояния вывел свои дружины против воев Володимирка. Произошло это в ночь на 18 февраля 1145 г. Начало боя складывалось как будто в пользу Берладника. Однако затем все обернулось против него. Скорее всего, Володимирко просто перехитрил его. Заманив нападавших в глубь своих позиций, он затем сомкнул фланги и отрезал их от города: «И нельзѣ бяше, — пишет летописец, — възъвратитися ему у градъ»[120].
Попав в окружение и пребывая, очевидно, в сильной панике, Берладник решил пробиваться не к городу, а в поле. Это ему удалось. Он бежит сначала на Дунай, а оттуда, как уточняет летописец, «ко Всеволоду Киеву».
Конечно, не будь между Берладником и великим князем каких-то предварительных договоренностей, вряд ли он осмелился бы на такой шаг. Идя в Киев, Иван был уверен, что Всеволод не выдаст его Володимирку, и надеялся, по-видимому, на помощь при возвращении потерянного престола.
Но почему Берладник так усложнил свою задачу? Почему не вернулся в Звенигород, где он был вполне законным князем и где ему значительно легче можно было оказать помощь в случае интервенции Володимирка? Да и так-то просто было овладеть Звенигородом, в чем имел возможность убедиться в предыдущем году сам великий киевский князь. В летописи на этот логичный вопрос нет ответа. Не исключено, что причиной ошибки была полная растерянность Берладника, которому только одна мысль казалась спасительной: бежать в Киев. А может, у него и не было иного выхода. Путь назад, на Звенигород, был ему просто заказан. Приняв приглашение галичан, он вошел в конфликт со звенигородской старшей дружиной и потерял ее поддержку.
Возвращаться в город, которым он так легкомысленно пренебрег в пользу Галича, было небезопасно. Его могли пленить и выдать Володимирку. Еще целую неделю галичане обороняли город в надежде на то, что Иван Берладник соберет дружину и вернется к ним. Со временем, не имея от него никакого известия и поняв, что они сделали ставку не на того князя, галичане открыли Галицкие ворота. Войдя в город, Володимирко жестоко расправился с организаторами мятежа: «Володимеръ же вшедъ в Галичь, многы люди исѣче, а иныя показни казнью злою»[121].
После случившегося Володимирко прочно укрепился на Галицком престоле, а Иван Ростиславич превратился в князя-изгоя, судьба которого на долгие годы оказалась в руках его более удачливых сородичей.