Получив согласие киевлян, Игорь возвратился в Вышгород, чтобы принять присягу у вышгородцев. Учитывая, что Вышгород был ближайшим пригородом Киева, участие его жителей в «избрании» себе князя кажется естественным, хотя, по-видимому, и не обязательным. При других поставлениях князей летописи не упоминают о целовании креста вышгородцами. Возможно, в данном случае это было вызвано не совсем легитимной передачей престола, а поэтому Всеволод пытался вовлечь в эту акцию как можно больше людей, освящавших ее. Народ хочет себе князем Игоря Ольговича, и Всеволод идет ему навстречу.
После «всенародного» волеизъявления Всеволод отправил своих послов к Изяславу Мстиславичу и другим князьям, чтобы спросить их, верны ли они недавней клятве Игорю. Все ответили утвердительно. Теперь, как говорится, Всеволоду можно было со спокойной совестью и умирать. Киевский престол оставался за Ольговичами.
Первого августа 1146 г. Всеволода не стало. Положив тело брата в церкви святых Бориса и Глеба, Игорь немедленно поехал в Киев. Здесь он вновь обратился к народу за подтверждением своих прав на великокняжеский престол. «И созва кияне вси на гору, на Ярославль дворъ, и цѣловавше к нему крестъ»[145].
Казалось, все возможные заверения и клятвы верности Игорь получил. Мог спокойно садиться на златокованный киевский престол и править страной. И вдруг летопись сообщает нам еще об одном акте взаимных крестоцелований. На этот раз его местом стал Подол. Вновь «кияне вси» собрались у Туровой божницы — теперь по собственной инициативе — и потребовали к себе «в вѣче» Игоря. Игорь с братом Святославом, сев на коней, поскакали на Подол. Вместе с ними прибыла туда и дружина Игоря.
Остановившись на некотором расстоянии от собравшихся, Игорь отправил к ним брата Святослава, чтобы выяснить причину столь необычного требования. Оказалось, что киевляне имеют ряд претензий к администрации умершего князя. Их недовольство относилось в первую очередь к великокняжескому тиуну Ратше, а также к вышгородскому тиуну Тудору, которые буквально погубили Киев и Вышгород. От Святослава они потребовали поклясться за себя и за брата, что больше никому и никаких обид не будет ни в Киеве, ни в Вышгороде. Святослав торжественно пообещал, что и он, и брат его Игорь не позволят тиунам творить насилие над людьми: «Яко не будетъ вы насилья никоторого же, а се вы и тивунъ а по вашей воли»[146]. После этих заверений Святослава киевляне снова целовали крест, признали Игоря своим князем и пообещали быть ему верными со своими детьми.
Дальше события разворачивались следующим образом. Святослав вместе с лучшими мужами от киевлян поехал к Игорю и рассказал, что произошло в вече. Игорь, спешившись, подтвердил клятвы брата, поцеловал крест на верность киевлянам и заверил, что выполнит все их претензии.
Устранив, таким образом, последнее препятствие на пути к великокняжескому престолу, Игорь со Святославом уехал в терем обедать. Киевляне тем временем решили расквитаться с тиуном Ратшей и другими представителями администрации Всеволода. В городе начались беспорядки и грабежи, которые Игорю пришлось подавлять силой.
Все это очень смахивало на хорошо спланированную провокацию. Игорь пообещал быть добрым и незлобивым по отношению к киевлянам, но кто-то не желал, чтобы князь сдержал свое слово. Разумеется, участие дружины в усмирении восставших киевлян не прибавило Игорю их любви.
Поразительно, но и после этого Игорь не чувствует себя в Киеве полновластным и легитимным князем. Он вновь ищет подтверждения своих прав на Киев. На сей раз он хочет услышать заверения в верности от Изяслава Мстиславича. Шлет к нему посла, сообщает о смерти брата и спрашивает: «А стоишь ли въ хрестномъ целованьи?» Изяслав не ответил на этот вопрос и не отправил к Игорю своего посла, что полагалось по нормам междукняжеских отношений.
По существу, это был тревожный для Игоря сигнал. Получив его, другой бы князь начал решительные действия по укреплению своих позиций. Игорь же, судя по летописным известиям, верил в льстивые заверения и вряд ли предполагал, что его дни на великокняжеском престоле сочтены.
Изяслав Мстиславич тем временем не медлил. Собственно, действовать он начал еще тогда, когда Игорь театрально обменивался крестоцелованиями с киевлянами, вышгородцами и вновь киевлянами. Замечание летописца о льстивости киевлян, которые собрались под Угорским, по-видимому, свидетельствует о том, что они уже знали о временности своих обещаний. В Киеве, вероятно, была сильная боярская партия, которая связывала свое будущее не с Игорем Ольговичем, а с Изяславом Мстиславичем. При жизни Всеволода она не решалась открыто заявить о своих намерениях, а вот когда его не стало, посчитала это вполне своевременным. «И не угоденъ бысть Киянамъ Игорь». Так не очень логично завершил летописец Ипатьевского списка рассказ о многоактном взаимном целовании креста Игорем и киевлянами. В Московском летописном своде этот неожиданный поворот событий мотивируется тем, что Игорь не выполнил требований подольского веча: «И не поча по тому чинити, яко же люди хотяху, и не угоден бысть имъ»[147]. Вряд ли это было истинной причиной. Киевские бояре не дали Игорю и малейшего шанса выполнить свои обещания.