Чем можно объяснить такую длительную и упорную вражду Ярослава Осмомысла со своим сыном? Прежде всего, видимо, тем что тот родился от женщины, которую Ярослав не любил и с которой всю жизнь пребывал в неприязненных отношениях. Сын принял сторону матери и не разделял отцовского увлечения любовницей Настасьей. Это, естественно, раздражало Ярослава. Когда же Настасьи не стало, вся любовь Осмомысла обратилась на их общего сына Олега — «Настасича», что также не могло не сказаться на взаимоотношениях Владимира с отцом. В Олеге Владимир видел потенциального конкурента в борьбе за галицкий престол и, видимо, поэтому нервничал.
В свою очередь, Ярослав также имел основания быть недовольным старшим сыном. Во-первых, как заметил летописец, он «не хожаше в волѣ его», а во-вторых, отличался таким же беспутством в личной жизни, как и сам Ярослав. В летописной статье 1188 г. рассказывается, что Владимир любил разгульную жизнь с вином и женщинами. Галицкие бояре жаловались Роману Мстиславичу, свату Владимира, что княжич чинит над ними насилие: «Зане гдѣ улюбивъ жену, или чью дочерь поимашеть насилиемь»[223].
Разумеется, эти негативные качества Владимира не воодушевляли Ярослава. Парадокс ситуации заключался в том, что Владимир в личной жизни почти в точности повторял отца. Состоя в венчальном браке, он насильно отнял у галицкого священника жену и вступил с ней в брак. Характерно, что галицкие бояре в 1188 г. собирались поступить с ней так же, как с Настасьей, но Владимиру удалось упредить их и бежать с «попадьей» и с двумя сыновьями в Венгрию.
Безусловно, Ярослав не видел в старшем сыне достойного продолжателя своего дела, а поэтому, когда пробил его смертный час, он объявил боярам, что передает галицкий стол Олегу: «А се приказываю мѣсто свое Олгови, сынови своему меншему, а Володимѣру даю Перемышль»[224]. Понимая всю зыбкость своих распоряжений, Ярослав пытался закрепить их крестным целованием Владимира, которым тот обязывался «не искать под Олегом Галича», также галицких бояр, от которых во многом зависела судьба его любимого сына: «И урядивъ ю, и приводи Володимѣра ко хресту, и мужи Галичкыя на семь, яко не ему не искати под братомъ Галича, бяшеть бо Олегъ Настасьчичь и бѣ ему милъ»[225].
Казалось, все уладилось как нельзя лучше. Однако крестоцеловальники и не думали следовать своим клятвам. Не успело остыть тело грозного Ярослава Осмомысла, как в Галиче вспыхнул мятеж. В результате Олег был изгнан из Галича, а Владимир «сѣде на столѣ дѣда своего и отца своего».
Позже галичане еще пожалеют о таком своем выборе, но в мятежной лихорадке им казалось, что они восстанавливают справедливость.
Но так ли уж неправ был Ярослав? Конечно, Владимир как старший сын, к тому же родившийся от венчального брака, имел неоспоримое преимущество перед Олегом. Но в княжеской практике Руси нередко случались нарушения принципа старшинства, а Олег, несмотря на свое внебрачное рождение, также не выпадал из круга наследников Ярослава. На Руси в этом случае действовали правила Никейского собора, согласно которым обеспечивалась «пре любо действенная часть» третьей и четвертой семьям. В «Уставе» Всеволода записано следующее: «Иже есть останутся сынове и дщери у коегождо человека, братии со сестрами ровная часть от всего имения».
Следовательно, Ярослав Осмомысл был вправе передать свой стол не старшем сыну Владимиру, а младшему Олегу. И кто знает, не измени своей клятве галичане, возможно, судьба галицкого престола, да и всего княжества, сложилась бы более счастливо.
Не прошло и года, как галицкие бояре разочаровались в своем выборе. Поводом к их недовольству послужила будто бы частная жизнь Владимира, на самом же деле они обеспокоились тем, что молодой князь самолично принимал решения и не хотел допускать их к управлению землей. В летописи об этом сказано так: «И думы не любяшеть с мужми своими». Подняв мятеж, бояре заявили Владимиру, что лично к нему претензий не имеют, но не хотят кланяться попадье и намереваются убить ее. Тогда-то и пришлось ему, о чем уже говорилось, бежать в Венгрию, где он рассчитывал получить поддержку.
В действительности Владимир оказался там на положении узника. Венгерский король решил воспользоваться случаем, чтобы посадить на галицком престоле своего сына и таким образом распространить на Галицкую землю венгерскую юрисдикцию. Летописец отметил, что король совершил грех великий — клялся в верности Владимиру, а затем заключил его в тюрьму и посадил в Галиче своего сына Андрея. Венгры вели себя в Галичине, как оккупанты. Вот что об этом пишет летописец: «И почаша насилье дѣяти во всемь и у мужчин Галичкыхъ почаша отимата жены и дщери на постелѣ к собѣ, и в божницахъ почаша кони ставляти и в избахъ, иная многа насилья дѣяти»[226].