Во время обеда царь с царевичем сидели за серебряным столиком, позолоченные ножки которого напоминали звериные лапы. Пол украшал золототканый ковер, под потолком висели часы в виде короны, бившие каждый час. В комнате стояли горки с золотой и серебряной посудой самых разнообразных размеров и причудливых форм: в виде двуглавого орла, львов со скипетром в лапах и с мечом, носорогов, слонов, лошадей, оленей, медведей, единорогов, зайцев, собак, лосей, саламандр, драконов, змей, греческих и римских богов. Все они были либо подарены иностранными гостями, либо по просьбе Марии Григорьевны куплены у купцов. Как почти все выросшие в бедности люди, она очень любила замысловатые и дорогие вещицы.
Английские купцы, зная о склонности к роскоши царственной четы, везли в Москву индийский жемчуг, изумруды, сердолики, готовые ожерелья из драгоценных камней, шелковые материи, миткаль, сафьян, тонкие полотна, сукна, вина, сахар (он в то время был большой редкостью), изюм, миндаль, лимоны, винные ягоды, чернослив, рис, перец, гвоздику, корицу, анис, кардамон, имбирь, мускатный орех, сельдь, изделия из различных металлов, зеркала, золотые и серебряные нити, мыло, сандал, ладан, квасцы, используемые для косметических средств, камфору, рукомойники, погребцы, шкатулки, замки и многое другое, столь необходимое в царском быту. Обычно иностранным гостям полагалось все самые лучшие товары приносить во дворец, где Мария Григорьевна лично отбирала то, что ей нравилось. В этом отношении царевич Федор и царевна Ксения инициативы не проявляли, полагаясь на вкус матери. Выросшие в довольстве, они были равнодушны к вещам.
В 1601–1603 годах страшное несчастье обрушилось на Русь — из-за сильного похолодания летом и беспрерывных дождей хлеба не вызрели и начался голод. Царь пытался смягчить последствия неурожая: раздавал неимущим деньги из казны и приказывал продавать дешевый хлеб из своих запасов, но это почти не помогало. Тысячи людей умирали прямо на улицах городов, в деревнях и на дорогах. В этих условиях роскошные выезды царской семьи, обильные застолья во дворце для иностранных гостей в лучшем случае вызывали раздражение у большинства русских людей, в худшем — глухую ненависть.
Желая дать голодающим работу, царь Борис начал широкомасштабное строительство в Кремле. Был надстроен верх колокольни Ивана Великого, под куполом которого выбили огромными золочеными буквами полный титул Годунова, чтобы ни современники, ни потомки его не забывали. Эта надпись, как ни странно, сохранилась до сих пор, видимо, противники царя Бориса просто не смогли ее сбить, ведь колокольня долгие годы была самым высоким зданием Москвы.
Вторым грандиозным начинанием царя была постройка в Кремле точной копии иерусалимского храма Святая Святых с гробом Господним внутри. Для его украшения даже отлили из чистого золота фигуры двенадцати апостолов и ангелов. Если бы пошедшее на их изготовление золото царь потратил на помощь голодающим, то многие жизни были бы спасены и благодарные подданные не предали потом Годуновых. Но Бориса не интересовало мнение простых людей. Ему хотелось прославиться на века. Однако судьба распорядилась иначе. Храм не был достроен, Лжедмитрий I приказал его разобрать и из строительного материала возвести для себя дворец. Золотые статуи были перелиты на монеты царем Василием Шуйским, не имевшим средств для оплаты шведских наемников.
Вскоре Б. Ф. Годунову и Марии Григорьевне стало ясно, что Бог перестал им благоволить. Один за другим уходили близкие им люди. В 1598 году умер опытный дворецкий царя Федора Ивановича Г. В. Годунов. В 1602 году скончался талантливый военачальник И. В. Годунов. В это же время ушла из жизни мать царицы Марфа Степановна, инокиня Новодевичьего монастыря. На помин ее души Мария Григорьевна пожертвовала большую по тем временам сумму — 500 рублей. Больше выделялось только на помин души особ царского рода — 1000 рублей.
Через год царскую семью постигла еще более тяжелая утрата — скончалась царица-инокиня Ирина — Александра, которая своим высоким авторитетом в широких народных массах служила надежной опорой трона Б. Ф. Годунова. Среди простонародья поползли слухи, что Борис отравил сестру за то, что она порицала его за жестокие опалы, за непомерное тщеславие, любовь к роскоши и всему иностранному, за забвение основных Божьих заповедей. Конечно, обвинение было ложным, но оно наглядно показывало, насколько отрицательным было отношение в обществе к царю, который совсем недавно был всенародным избранником.
Несомненно, что те, кто организовал авантюру с появлением «чудесно спасшегося царевича Дмитрия», последнего сына Ивана Грозного, погибшего в Угличе в 1591 году при невыясненных обстоятельствах, прекрасно были осведомлены о ситуации и настроениях в России. Они учитывали и всеобщую нелюбовь к Б. Ф. Годунову, и то, что русские люди, незнакомые с явлением самозванчества, были достаточно легковерны.
Для царя Бориса и его жены появление самозваного царевича стало полной неожиданностью. Своими врагами они считали русских бояр и зорко следили за их действиями. Некоторым наиболее знатным князьям, таким, как Ф. И. Мстиславский, В. И. Шуйский, И. М. Воротынский, даже запрещалось жениться, чтобы в будущем их потомки не стали оспаривать у Годуновых трон. Опасность же, как оказалось, пришла из соседней Польши.
Б. Ф. Годунов тут же повелел своим ищейкам выяснить, кто назвался именем давно умершего царского сына. Им был беглый чудовский монах Гришка Отрепьев. Это казалось совершенно невероятным, поэтому в Москву для допроса привезли из далекого северного монастыря мать настоящего царевича Дмитрия Марию — Марфу Нагую. Царь вместе с женой устроили ей настоящий допрос. Их интересовало, мог ли ее сын быть в живых. Хитрая царица-инокиня, когда-то утверждавшая, что царевич Дмитрий был убит подосланными Годуновым наемниками, на этот раз уклончиво сказала, что, возможно, царевич и спасся, поскольку во младенчестве мог быть подменен. Об этом ей якобы говорили какие-то люди, ныне умершие.
От этих слов Мария Григорьевна буквально пришла в ярость и даже попыталась пламенем свечи выжечь бесстыжие глаза Марии — Марфы. Но муж остановил ее, не желая публичного скандала и усугубления и так уже сложной ситуации. На всякий случай он повелел отправить Марфу Нагую не в столь отдаленный монастырь и приставил к ней охранников. Но это уже было бесполезным. Самозванческая авантюра стала набирать обороты.
Осенью 1604 года небольшое войско Лжедмитрия вторглось на русскую территорию. Разбить его было под силу даже воеводам приграничных городов. Но они этого не сделали, а, наоборот, в массовом порядке стали переходить на сторону «прирожденного царского сына». Отправленное из Москвы войско в первой же битве под Новгородом-Северским потерпело поражение. Это сделало «царевича Дмитрия» настолько популярным, что воеводы многих городов не только сами перешли на его сторону, но и стали арестовывать тех, кто хотел быть верным царю Борису. Положение несколько выправил присланный в войско В. И. Шуйский, который в январе 1605 года в битве при Добрыничах нанес самозванцу сокрушительный удар. Однако развить успех он не сумел. Более того, боясь измены в тылу, царское войско ушло с завоеванных позиций и надолго застряло в болотах у крепости Кромы.
Воеводы боялись сообщать в Москву о своих неудачах, и царь Борис перестал получать с фронтов достоверную информацию. 13 апреля, не выдержав напряженной ситуации, он скончался от апоплексического удара. Мария Григорьевна с детьми попала в очень тяжелое положение: около них не оказалось ни одного мудрого советчика, способного подсказать единственно верный ход. (Опытный политик Д. И. Годунов скончался на рубеже 1604–1605 годов.) Царевич Федор, которому к тому времени исполнилось 16 лет, должен был встать во главе войска и в решающей схватке с самозванцем доказать, что достоин царского трона больше, чем беглый монах и обманщик.