Шло время, и ярость Дроны росла. На тринадцатый день войны, когда Арджуну снова увели, Дрона решился на другую стратегию. Он построил свою армию в разрушительное и непобедимое формирование, известное как падма вьюха, и начал выдвигаться против армии Пандавов. Даже величайшие воины Пандавов не могли разбить этот боевой порядок. Падма вьюха, имеющая форму лотоса с тысячью лепестками, могла быть уничтожена только изнутри. Дурьодхана был в восторге.
— Какая замечательная идея! — кричал он. — Теперь, когда Арджуны нет на пути, никто не сможет проникнуть в наш строй. Давайте воспользуемся этим и посеем хаос в стане врага. Возможно, сегодня тот день, когда мы доберемся до Юдхиштхиры!
Дрона поклонился в знак благодарности за комплимент, но сказал:
— Существует еще один человек в армии Пандавов, который знает, как проникнуть в лотос.
— Кто это? — спросил Дурьодхана, насторожившись.
— Абхиманью, ученик своего отца, Арджуны.
— Мы должны как-то остановить его!
Дрона отрицательно покачал головой. Безумная усмешка играла у него на устах.
— Мы не можем остановить его. Он слишком хороший боец. Но не волнуйся. Другие не смогут последовать за ним. И Абхиманью пока не знает, как выбраться из вьюхи, проникнув в ее сердце.
У меня закружилась голова, когда я услышала о дьявольском замысле Дроны. Если бы только я могла предупредить Юдхиштхиру и спасти Абхиманью! Но это было невозможно.
Дурьодхана вынул дорогой драгоценный камень из своей короны и вручил его Дроне.
— Поистине, ты великий стратег! Даже Бхишма не смог бы придумать такой безупречный план. Так мы уничтожим Арджуну!
Как Дрона и предвидел, отчаявшийся Юдхиштхира попросил Абхиманью прорваться внутрь вьюхи, обещая, что он и его братья будут следовать за ним. Я сосредоточила все свои ментальные способности на Абхиманью, умоляя его отказаться от этой затеи, но все было напрасно. Возбужденный Абхиманью был рад наконец-то помочь своим дядьям.
Когда Абхиманью поприветствовал Юдхиштхиру и повел свою колесницу в армию, собравшуюся перед ним, я в отчаянии закрыла глаза, но не переставала видеть все сквозь закрытые веки: как вьюха закрылась сразу за Абхиманью, а на проходе встал Джайадратха, мой бывший похититель, которому доверили противостоять Пандавам, пока Арджуны не было с ними. Я видела отчаяние Пандавов, не имевших возможности помочь племяннику.
Внутри вьюхи Абхиманью, понимая, что он обречен, решил подороже продать свою жизнь, убив как можно больше врагов. Никто не мог противостоять ему в честном бою — этот мальчик был весь в отца. Он сражался, пока, наконец, шесть из их лучших воинов не напали на него все вместе, в нарушение важнейшего кодекса войны. Заходя сзади, они отрубили тетиву у его лука и эфес у шпаги. Они убили его возницу и лошадей и разбили колесницу. Тем не менее он, вырвав сломанное колесо, наступал на врагов, умоляя их лишь о том, чтобы они дрались с ним по одному. Но они не удостоили вниманием его последнюю просьбу.
Так пал Абхиманью. Его прекрасное лицо было обращено к палатке с женщинами, где его ждала Уттара. В глазах Абхиманью застыло удивление коварством мужчин, которых он уважал, как героев. А его убийцы — так сильно война изменила их — ревели в своем триумфе, как звери.
Кто был среди убийц, этих воинов, которые втоптали честь в окровавленную землю под ногами? Дрона был там, и Ашватхама, и — провидение выбрало этот момент, чтобы исполнить мое желание — я увидела среди убийц Карну.
Я осталась на холме в ту ночь. Я знала, что в своем горе ни один человек на стороне Пандавов не заметит мое отсутствие. Я не могла даже подумать о том, что будет с Уттарой, когда она узнает новости. Но жестокий ночной воздух доносил до меня все до одного звуки плача. Уттара была в исступлении, рвала волосы и била себя в грудь, призывая смерть прийти и за ней тоже. Она бросилась на землю, не обращая внимания на ребенка в утробе, в то время как другие женщины, забыв на мгновение о своем горе, пытались удержать ее. Я чувствовала страдания моих мужей, их ярость превосходила мучительную вину за то, что Абхиманью вошел внутрь строя по их приказанию. Каждый желал умереть вместо Абхиманью. Но их страданиям не суждено было окончиться так быстро.