43
Огонь
Я больше не слышала звуков удаляющихся шагов. Свет над горными вершинами померк, а может быть, это потемнело у меня в глазах. Мое тело тоже, казалось, постепенно отказывалось слушаться меня: ступни, колени, пальцы, волосы. Мне показалось, что мое тело, как и все дома, в которых я жила в своей жизни, начинает постепенно рушиться.
Как же мне правильно прожить свои последние минуты? Должна ли я вспомнить все свои ошибки и искренне в них раскаяться? Нет. Что толку ругать себя сейчас? К тому же я сделала столько ошибок, что начинать вспоминать их нужно с момента моего детства. Должна ли я простить всех, кто обидел меня? Или попросить прощения у тех, кого обидела я? Это было бы правильно, но очень долго и утомительно, тем более что практически все эти люди теперь мертвы. Наверное, мне нужно вспомнить всех, кого я любила, и адресовать молитву им, которая может путешествовать между реальным и небесным миром.
Дхаи-ма, с ее грубоватыми шутками и громкими, но ласковыми нагоняями, которая так хотела меня увидеть на смертном одре. Дхри, с его честными глазами и испуганной улыбкой — мой первый помощник, убитый в войне, которой я помогла начаться. Мои мальчики, выросшие без матери, приветствующие меня с таким восхищением, когда я вернулась из двенадцатилетнего изгнания. Парикшита, с его испытующим взглядом. Мне так и не удалось найти ответ на его вопрос и прекратить его поиски, также как не удалось предупредить его о бедствиях, подстерегающих его. И Карна, который родился под несчастливой звездой… С его взглядом, полным горечи, к которой я была причастна. Торн, одновременно любивший и ненавидевший меня; он решил принести себя в жертву, вместо того, чтобы поддаться соблазну Кунти: «Вы тоже бы могли быть мужем Драупади». Чувствует ли он себя оправданным теперь, когда знает, что в предсмертный час я думаю о нем, а не о своих мужьях, и снова сомневаюсь в том, правильный ли выбор я сделала во время сваямвары.
Но образы некогда близких и знакомых мне людей растворяются в водовороте памяти, даже когда я всем сердцем хочу их увидеть. Может, это из-за того, что я обижала и предавала их? Они исчезают в темноте, покрывающей небо, и я снова остаюсь одна. Одна умираю лежа на мерзлой земле! Я, чья жизнь была сосредоточена на моих пятерых мужьях. Какая ирония судьбы, что в последние минуты моей жизни ни одного из них нет рядом!
Много лет назад я спрашивала у огненного духа Вьясы: «Найду ли я свою любовь?» Он уверял меня, что да, но, видимо, он солгал! У меня была слава, меня уважали и боялись, а некоторые даже восхищались мной. Но где же была любовь, которую я так ждала с самого детства? Где был тот человек, который бы принял меня такой, какая я есть, и любил бы все мои недостатки? Жалость к себе — чувство, которое я всегда презирала — сейчас пронизывала все мое существо, от которого только и осталось, что призрачный след принятых мною героических решений.
Начался дождь. На Земле нет названия тем ледяным иглам, которые пронизывали единственную часть тела, которую я еще чувствовала — мое лицо. Чтобы хоть как-то отвлечься от нестерпимой боли, я начала вспоминать, как Кришна любил дождь. И как однажды, когда я приехала в Дварку, он предложил мне выйти на мокрый балкон, чтобы понаблюдать, как павлины танцуют под дождем.
— Ну вот ты и вспомнила обо мне, — сказал он.
Пораженная, я попыталась повернуть голову, чтобы лучше слышать его знакомый и любимый голос, но мне это не удалось, мои мышцы отказывались меня слушаться. Мне показалось, что краем глаза я увидела какой-то желтый блик. Хотя, возможно, это был лишь плод моего воображения.
— Теперь ты решила, что я существую лишь в твоем воображении? Но нет, я хочу, чтобы ты знала — я совершенно реальный. Что же ты здесь делаешь? Почему лежишь одна, в снегу, в этой неловкой и совершенно неподобающей царице позе?
— Я пыталась читать молитву, — сказала я со всем достоинством, которое только могла собрать, — но я не могу вспомнить ни единого стиха.
— Ты, наверное, просто не знаешь с чего начать!
Он прав, я никогда не бывала одна на официальных ритуалах. Мне как обычно захотелось сказать ему о его неуместном легкомыслии, но сдержалась, так как чувство досады отняло бы у меня массу энергии.