Вчера, не обмолвившись со мной почти ни единым словом, Кунти объявила сыновьям: «Всю мою жизнь, даже в самые тяжелые времена, я следила за тем, чтобы все, что я говорила, было сделано. Я дала себе слово, что воспитаю вас как принцев. И невзирая ни на какие обстоятельства, я исполняла свое обещание. Если вы цените то, что я сделала для вас, вы должны ценить мои слова. Вы все пятеро должны будете жениться на этой женщине».
Я уставилась на нее, я пыталась вникнуть в то, что она говорит. Может, она пошутила, когда сказала, что все пятеро должны жениться на мне? Нет, судя по ее лицу, она говорила серьезно. Я хотела вскричать: «Пятеро мужей? Вы с ума сошли?» Я хотела сказать, что я уже замужем за Арджуной! Но вдруг я вспомнила предсказание Вьясы, которое неожиданно всплыло в моей памяти, и я не стала спорить с Кунти.
Но в ее словах я услышала умело скрытое оскорбление. «На этой женщине», — сказала она, словно я служанка, у которой нет даже имени. Это разозлило меня и сильно ранило. Помня все те истории, которые мне рассказали о Кунти, я восхищалась ею. Я представляла, что если она действительно окажется моей свекровью, то будет любить меня как свою дочь. Теперь я понимала, как я была наивна. Такая женщина, как она, никогда не будет снисходительна к той, которая способна соблазнить ее сыновей.
Братья, раздумывая, смотрели на меня. Они не пытались возражать ей. Вероятно, они всегда подчинялись своей матери. Или, возможно, эта идея не казалась им столь отвратительной, как мне.
Только Арджуна выпалил:
— Мама, как ты можешь нас об этом просить? Это противоречит дхарме[10]!
— Давайте теперь есть, — сказала Кунти. Ее стальной голос выражал спокойствие.
Вот она, женская сила в действии! Несмотря на мою ярость, я испытывала восхищение ею.
— Уже поздно. Вы устали. Мы можем обсудить это завтра.
Арджуна затаил дыхание. Я ждала, что он заступиться за меня, скажет матери, что мы уже муж и жена, имеющие обязательства друг перед другом. У нее не было права разрушать это.
К моему огорчению, он ничего не ответил.
Теперь, когда Кунти добилась своего, она обратилась ко мне с улыбкой, но я чувствовала шипы, скрывающиеся за ее любезностью.
Когда пришло время спать, братья развернули матрасы и легли один возле другого. Кунти положила свой матрас у их изголовья, а мне дала самый старый, набитый тряпьем матрас. Я должна была спать у их ног. Сначала я хотела отказаться, но я так устала, что решила отложить свой бунт на следующий день.
Всю ночь я то просыпалась, то снова засыпала, прислушиваясь к унылому крику сов, и смотрела на луну, двигающуюся по темному небу. Мне было неудобно, я чувствовала себя жалкой и разочарованной. Но больше всего я злилась на Арджуну. Я ожидала, что он станет моим защитником. Это было самое малое, что он мог сделать после того, как вырвал меня из дома. И когда мой внутренний голос стал шептать, что Карна никогда бы со мной так не поступил, я не пыталась заглушить его.
Ночь казалась мне бесконечной. Кто-то храпел, кто-то гневно кричал во сне. Вдруг мне показалось, что я увидела мужчину в окне. Моим уставшим, тоскующим по дому глазам привиделось, что у мужчины было лицо Дхри, однако это было невозможно. С другой стороны, и хорошо. Дхри пришел бы в ярость, увидев меня лежащей на полу, у ног этих мужчин в день моей свадьбы, в то время как моя постель должна была быть устлана ароматными шелками. Но больше у меня не было брата, который мог защитить или побаловать меня. Слезы жалости к себе застилали мне глаза. Я надела свадебный венок на шею мужчины, который даже не побеспокоился назвать мне свое имя, и это изменило всё.
Я была готова погрузиться в отчаяние, как вдруг меня поразило: «Это то, на что она надеется!» Мысль эта моментально высушила мои слезы. Я решительно вздохнула — так, как, наверное, могла вздохнуть Кунти, будь она на моем месте. Я расслабила мышцы, как этому меня научила колдунья. «Всему свое время», — сказала я себе. Зачем беспокоиться о будущем, которое могло измениться как угодно, несмотря на все мои ожидания или желания Кунти? И вместе с этой мыслью ко мне пришел сон.
— У тебя горят баклажаны, — сказала Кунти дружелюбным голосом. — К тому же ты положила слишком много соли. О, посмотри, какие у тебя красные глаза! Я должна была бы догадаться, что такая принцесса, как ты, выросшая в роскоши, не имеет ни малейшего представления о приготовлении пищи!
10