— Когда я подумала, что ты умрешь, я тоже захотела умереть.
Кришна посмотрел мне прямо в глаза. Увидела ли я любовь в его взгляде? Если это так, то эта любовь отличалась от любой другой, какую я встречала. Или просто я не знала настоящей? Она пронзила мое тело, мысли, мое трепещущее сердце и проникла в самую душу. Мои глаза закрылись сами по себе. Я чувствовала себя бахромой шали, которая распустилась на сотни ниток.
Как долго я так стояла? Миг или целую вечность? Некоторые вещи нельзя понять. Я знала только то, что я не хотела, чтобы это мгновение закончилось.
Затем его голос вернул меня с небес на землю, и я услышала смех.
— Я надеюсь, что ты не скажешь об этом моим дорогим друзьям Пандавам! Иначе у меня будут неприятности!
— Неужели ты не можешь быть серьезным? — сказала я, похолодев от страха.
— Это сложно, — ответил Кришна. — В жизни так мало того, о чем стоит говорить серьезно.
И тут мы почувствовали, как пол заходил ходуном под нашими ногами. Колонны закачались. Хотя Майя заколдовал их, и они не могли упасть, люди в панике кричали от ужаса. Мне показалось, что я слышу карканье ворон. Кто-то взял меня за руку. Я вырвала ее, но потом увидела, что это был Бхима.
— Будь осторожна, — сказал он, печально потирая щеку. — Старший брат попросил меня проводить тебя до дома. Здесь тебе не место.
Я сначала разозлилась, но Кришна легонько подтолкнул меня.
— Иди. Мы бы не хотели, чтобы с тобой что-то случилось.
Бхима уныло покачал головой.
— Как несчастливо закончилась наша яджна! Что же будет теперь? Жрецы считают, что землетрясение — плохой знак. Они говорят, что боги разгневались из-за убийства Шишупалы.
— Жрецы любят такое говорить, — ответил Кришна. Казалось, до гнева богов ему не было дела.
Когда мы с Бхимой бежали домой, я заметила Карну. Он не пускал взволнованную и объятую ужасом толпу к выходу возле кафедры. Когда он увидел, что я с Бхимой и мне ничего не угрожает, он резко кивнул ему и собрался уходить. Я пристально смотрела, как он отдаляется от меня, благодаря его, желая, чтобы он еще раз взглянул на меня. Я уверена, что он чувствовал силу моего желания искупить свою вину. Даже Бхима взглянул на меня в недоумении. Но Карна уходил спокойным шагом, как будто он никогда не знал о моем существовании.
23
Озеро
Дурьодхана вел себя странно. Все цари покинули наш дворец вскоре после смерти Шишупалы — в большинстве своем сердитые, с угрюмыми лицами, не соблюдая даже церемоний прощания, — а Кауравы остались. Нам хотелось, чтобы они тоже уехали, но Юдхиштхира был слишком вежлив, чтобы позволить нам намекнуть на это. К тому же, вероятно, обиженный недоверием других наших гостей и расстроенный неприятным концом яджны, которой он так ждал, Юдхиштхира находил утешение в том, что Дурьодхана рад его обществу и ему так нравится наш дворец. Моему мужу льстило восхищение своего двоюродного брата, и он позволил Дурьодхане разгуливать везде, где пожелает.
В результате я встречалась с принцем Каура в самых неожиданных местах: то на кухне, где он внимательно изучал устройство очагов, то в саду, где он расспрашивал садовников, у кого они приобретают те или иные растения. Вскоре я поняла, чего он хотел: он хотел построить себе такой же дворец. Но когда я выразила мужьям свое негодование, они только засмеялись этому намерению Дурьодханы. Они сказали, что он не сможет выполнить эту задачу, пока не найдет архитектора, столь же искусного в магии, как Майя, а где он возьмет такого?
— Он только опустошит казну Хастинапура, — сказал Арджуна, — и задавит народ грабительскими налогами.
— Может быть, народу это так надоест и он поднимет восстание и свергнет Дурьодхану, — сказал Бхима.
— Может быть, они выберут правителем кого-нибудь из его младших братьев, более разумных, чем он, — сказал Накула.
— Вряд ли! — возразил Сахадева. — Ты же знаешь, как наш уважаемый дядюшка слепо обожает Дурьодхану.
Четверо из них расхохотались и смеялись до тех пор, пока Юдхиштхира не попросил их прекратить.
Я не могла так легко к этому относиться. Мы вложили всю душу в этот дворец. Он был воплощением нашей тайной мечты, всех наших сокровенных желаний. Каждый раз, когда я видела Дурьодхану, измеряющего на глаз высоту ворот или лестниц, пока его дядя Сакуни делал какие-то заметки, я чувствовала себя оскорбленной, тем более что Дурьодхана подмигивал мне, давая понять, что он знает, о чем я думаю.
Присутствие Карны еще сильнее все усугубляло. Обычно он стоял возле Дурьодханы с высокомерно-равнодушным видом. Я уже слышала от слуг, что он все время спрашивает Дурьодхану, когда он собирается возвращаться в Ангу. Но Дурьодхана каждый раз умолял позволить ему остаться еще, якобы потому, что ему нужно побыть со своим лучшим другом.