На протяжении всего безупречно обставленного бесконечного обеда, по мере того как я ела лакомства, не чувствуя их вкуса, и улыбалась, пока не заболел рот, и общалась с женщинами вокруг, не понимая, что говорю, я твердо решила, что пора возвращаться домой. В тот же вечер я настоятельно просила Юдхиштхиру об этом. Я дрожала от тоски по дому. Он был нужен мне так, как раненому зверю нужно его логово — чтобы забраться внутрь и зализать раны.
25
Сари
«Время похоже на цветок», — сказал однажды Кришна. Я не поняла его. Но позже я представила распускающийся лотос: как его внешние лепестки опадают, обнажая внутренние. Внутренние лепестки никогда не соприкоснутся с внешними, более старыми, несмотря на то что они окружены ими. Только человек, сорвавший цветок, увидит, как один лепесток соединен с другим.
Лепестки сегодняшнего вечера распустились, как красный вздох. Завернутая в легкую хлопчатобумажную ткань, которую торговец привез из Бенгалии, я дремала в мягком солнечном свете, льющемся из моего окна, слушала пение скворцов в саду и чувствовала себя так спокойно, как никогда раньше. Юдхиштхира согласился, что пришло время вернуться в свое царство. Он обещал объявить об этом Дурьодхане сегодня. Так что, в конце концов, я смогу вернуться в свой дворец, где начну забывать выражение ярости на лице человека, о котором я все время думала.
Не знаю, какие лепестки раскрылись несколькими часами ранее в новом зале Дурьодханы, где принц Каурава, выражая разочарование отъездом двоюродного брата, вызвал его на последнюю решающую игру в кости.
— Может, в этот раз мне удастся вернуть немного денег, которые я тебе проиграл, а?
В этой игре, которая стала продолжением игр в Индрапрастхе, противником Юдхиштхиры должен был стать Сакуни, а не Дурьодхана. Раз за разом он выигрывал до тех пор, пока мой муж, глухой к мольбам брата, не проиграл драгоценности, оружие и состояние. Затем, подстрекаемый Дурьодханой, охваченный упрямством и отравленный игрой, он начал ставить вещи, которыми не имел права рисковать. И в конце концов проиграл всё.
За дверьми послышался шум. Неужели мой муж вернулся так рано? Мужчина, стоявший снаружи с неловко склоненной головой, был одним из спутников Дурьодханы. Я была разозлена его наглостью. Этот слуга должен был подождать снаружи здания и передать свое сообщение через одну из моих служанок.
Я плотнее обмотала полупрозрачную ткань вокруг себя.
— Чего ты хочешь? — спросила я надменно.
Но прежде, чем он успел ответить, Дхаи-ма, задыхаясь, вбежала в комнату.
— Девочка! Девочка! — вскричала она, забыв формальности. — Случилось ужасное, ты не поверишь мне!
Мое сердце начало бешено биться. Или это было биение в моей голове? Я заговорила с ней так строго, как никогда раньше:
— Соберись и расскажи мне, в чем дело.
Но она разразилась отчаянными рыданиями у моих ног.
Я взглянула на слугу Дурьодхана.
— Оставь нас! — выпалила я.
Он нервно облизал губы и поклонился:
— Простите меня, ваше величество, но я должен выполнить свое задание. Дурьодхана приглашает вас принять участие в собрании.
— Я должна пойти в зал? — не совсем понимая, переспросила я. — Но женщины никогда не приглашаются туда. И почему он, а не мой муж отправил за мной?
Дхаи-ма одернула меня за сари:
— Потому что он всё проиграл. Сначала деньги из казны, затем дворец…
— Мой дворец? — прервала я, разъярившись. — У него не было права!
Дхаи-ма скривила рот:
— Это не всё. Он проиграл и царство. Он хотел остановиться, когда у него ничего не осталось. Но злобный Сакуни предложил ему поставить на брата.
— Это просто абсурд! — вскричала я. — Он не мог сделать этого!
— Он сделал. И проиграл его. Потом он поставил себя и опять проиграл. Дьявольская удача была на стороне этого стервятника Сакуни. Затем Дурьодхана объявил, что ставит все, что выиграл, в финальной игре против Драупади.
В ушах у меня звенело.
— Нет! — сказала я.
Дхаи-ма кивнула, затем закрыла лицо руками и вновь разрыдалась.
В горле у меня пересохло. Меня раздирали сомнения.