Я — царица. Дочь Друпада, сестра Дхриштадиумна. Владычица величайшего дворца на земле. Меня нельзя проиграть, как какой-то мешок с монетами, или позвать ко двору, как танцовщицу.
Но я вспомнила то, что однажды прочитала в книге, даже не представляя, что эти замысловатые законы когда-нибудь будут иметь надо мной силу: «Жена — собственность мужа, не меньше, чем корова или раб».
— Что сказали остальные мои мужья? — спросила я слугу.
— Они не могли ничего сказать, — ответил он удрученно. — Они уже были рабами Дурьодханы.
У меня закружилась голова, но я устояла на ногах. Я попыталась вспомнить что-нибудь еще из Ньяи Шастры: «Если мужчина случайно проиграл себя, то его жена более ему не подвластна».
— Иди обратно ко двору, — приказала я, — и спроси у старейшин следующее: правда ли, что проиграв себя Дурьодхане, Юдхиштхира уже не имеет права ставить меня?
Слуга поспешно удалился, благодарный за возможность уйти. Я сделала глубокий вдох. Хорошо, что я была образованна и разбиралась в законах. Старейшины должны знать законы, на которые я ссылалась. Они должны были положить конец наглости Дурьодханы. Бхишма точно не потерпит такого отношения ко мне. Я все еще беспокоилась, но, по крайней мере, я была спасена от унижений и похотливых взглядов дружков Дурьодхана.
Но я ошибалась, думая так. Человеческие законы не спасли меня от того, что случилось дальше.
Случай, произошедший на собрании, был широко воспет, но мои воспоминания о нем затуманились. Было ли это лишь биение сердца, прежде чем Духшасана ворвался, крича, что Дурьодхана теперь мой хозяин, и я должна подчиняться его приказам? Попыталась ли Дхаи-ма побежать за помощью в покои Гандхари? Ударил ли он ее? Схватил ли он меня за волосы, которых никогда не касалась рука чужого мужчины? Я умоляла его уйти, чтобы я могла переодеться. Насмехаясь над моей, как он считал, притворной скромностью, он потащил меня по дворцовым коридорам, под шокированным взглядом слуг. Никто не осмелился вмешаться. Я оказалась на дворе, сотни мужских глаз прожигали меня. Собирая свое сари вокруг себя, я призывала своих мужей помочь мне. Они бросали на меня полные мук взгляды, но продолжали сидеть без движения. Я видела, что в своем сознании они уже стали слугами Дурьодханы, связанные словом Юдхиштхиры. То же слово сделало меня собственностью Дурьодханы. Они чувствовали, что не имеют права спасать меня или себя. Слепой царь вертел головой из стороны в сторону, делая вид, что он в замешательстве, когда я позвала его. Моя тревога росла, но я еще не была в отчаянье. Я попросила дедушку защитить меня, уверенная, что хотя бы он вмешается. Не он ли называл меня дражайшей внученькой? Не он ли делился со мной своими самыми сокровенными тайнами? Не он ли помог мне стать царицей Дворца иллюзий? Но к моему удивлению, он сидел с опущенной головой.
Видя это, Дурьодхана засмеялся, уверенный в своей победе. Жестом он грубо подозвал меня и усадил себе на колени. И, в конце концов, я обратила свой взор к Карне. Он был моей последней надеждой, единственным, кто мог остановить Дурьодхану. Его непоколебимое лицо выражало лишь ожидание. Я знала, чего он хочет: чтобы я упала на колени и умоляла о милосердии. Тогда бы он защитил меня. Но я не унизилась бы так, даже под угрозой смерти.
Он был нашим врагом. К тому же я только что дала отпор его попытке проявить дружеские чувства. Почему тогда я чувствовала себя преданной из-за того, что он не пришел мне на помощь?
Я держалась, как могла, чтобы не заплакать. Я собрала всю свою ненависть и сосредоточила ее на Карне. Когда он увидел презрение в моих глазах, то его лицо побелело, словно оно было вырезано из слоновой кости. Дурьодхана торжествовал. Он закричал Духшасану:
— Забери у Пандавов их красивые одежды и украшения. Все это теперь принадлежит нам!
Мои мужья скинули свои верхние одеяния, золотые цепи и браслеты прежде, чем Духшасана смог дотронуться до них. Карна смотрел на переливающуюся массу так внимательно, как будто она могла рассказать ему какой-то секрет. Его рот скривился в невеселой улыбке.
— Почему к Драупади должно быть другое отношение? Снимите одежду и с нее.
Певцы воспели в песнях, как Духшасана стал срывать с меня сари, но под каждым покровом ткани обнаруживался следующий. Что за чудо это было? Я не знаю. Я закрыла глаза. Несмотря на все мои усилия, я не могла подавить дрожь. Я стояла, сжав в кулаках края сари, как будто этот жест мог спасти меня. Меня — гордую и обожаемую жену величайших из царей всех времен, постигло ужаснейшее из унижений для женщины, какое только можно представить. Все сидели, замерев, глядя на все усилия Духшасана. Колдунья как-то сказала мне: «Когда ты окажешься в большой беде, думай о ком-нибудь, кто любит тебя». И я пыталась представить лицо Дхри. Но я лишь видела, какими беспомощными, полными гнева станут глаза моего брата, когда он узнает, что со мной произошло.