Наши отношения с самого начала были непростыми, ведь он винил меня в том, что я вступила в брак с его братьями — в том, что он сделал по воле своей матери. Но во Дворце иллюзий, в благословенное, волшебное время наши отношения были мирными, и каждый из нас занимался тем, что любил. Арджуна был начальником города, отвечая за его безопасность. Он объезжал границы своего королевства, чтобы удостовериться в том, что ничто ему не угрожало. В перерывах между этими проверками он навещал других своих жен. Теперь, поскольку мы были погружены в однообразие наших дней, между нами снова возникло напряжение. Я должна была понять знаки, должна была смягчить свое поведение. Но меня сковали кольца моего собственного змея, и не менее слепого, чем Дхритараштра. Арджуна начал проводить больше времени один в лесу. Он говорил, что охотится, но все чаще и чаще он возвращался с пустыми руками, хмурым, расстроенным взглядом. И однажды утром он покинул нас.
Конечно, у него была на это причина: предстоящая война, для которой ему нужно было улучшить свои боевые навыки и освоить новые приемы. А как он мог это сделать, ограниченный рамками нашего грубого, косного существования?
— Время терзает меня, — говорил он Юдхиштхиру. — Я боюсь, что оно разрушит меня до того, как начнется война.
Он решил пойти в горы Химавана и попытаться своим раскаянием умилостивить Шиву. Он бы попросил у него Пашупат, божественную звезду, которая сделала бы его неуязвимым.
— Если я получу Пашупат, — сказал он, — Карна не жилец!
Когда я услышала это, кровь отлила от моего лица. Мои ноги подкосились, и я упала на землю. Я, та, которая нашла в себе силы даже в момент великого оскорбления на суде Дурьодхана. Мои мужья суетились вокруг меня. Юдхиштхира положил мою голову к себе на колени. Бхима брызгал мне на лицо воду. Близнецы обмахивали меня. Польщенный Арджуна взял меня за руки в знак привязанности, что было редко, хотя в этом году не он должен был быть моим мужем.
— Не беспокойся, — сказал он, — я иду туда, чтобы, когда настанет время, восстановить твою честь. Пожелай мне удачи.
Его слова, возможно, были не вполне искренни в том, что касалось его мотивов, но были достаточно правдивы.
Почему я колебалась?
Мои мужья думали, что я была слишком переполнена тревогой за Арджуну и поэтому не могла говорить. Они сочли это милым и женственным и уверяли меня в том, что ему не грозит опасность. В конце концов, Арджуна был величайшим воином в мире. И его отец Индра, конечно, будет присматривать за ним.
Почему мое сердце было таким слабым, таким неразумным? После всего, что произошло, почему я должна была переживать о том, что случится с человеком с усталыми глазами? Разве он не был моим врагом, смертельным противником Арджуны, который желал рисковать своей жизнью, чтобы отомстить за меня? Моя глупость злила меня, но я не могла справиться с этим. Чтобы заглушить голоса, и внутренние, и внешние, я сказала:
— Удачи тебе. Желаю тебе вернуться невредимым, исполнив желание своего сердца.
Но мой голос дрожал. Возможно, поэтому Арджуна столкнулся со столькими неприятностями в пути.
На горе Индракиле, где воздух кристально чист, Арджуна медитировал и молился Шиве. Но Шива не отвечал. Вместо этого на него напал дикий кабан, выбежавший из рощи. Арджуна поднял лук Гандива, но когда он стрелял, чужая стрела взлетела в воздух и убила кабана. Взбешенный этим вторжением, Арджуна обернулся и увидел человека, одетого в шкуры. Казалось, он не был напуган угрозами Арджуны. Когда Арджуна в своем гневе стал стрелять в него, все его стрелы — даже божественные астры — беспомощно падали у ног охотника, в то время как каждая стрела охотника попадала в цель.
— И вот я лежал там, истекая кровью, пока охотник издевался надо мной, — рассказывал Арджуна позже, и его голос передавал его возмущенное удивление. — Надо мной, над тем, в кого не попала ни одна стрела с тех пор, как я завершил обучение у Дроны! Я молил Шиву о помощи, но ничего не происходило. Я пал духом.
Совершенно подавленный, Арджуна сплел венок из диких цветов и положил его у глиняной фигурки бога, пытаясь умилостивить его. Но, когда он открыл глаза, венка не было.