– С самого начала.
– И как же ты…
– А что я?! – огрызнулся Шкипер. – Меня дома нет все время! Для чего, думаешь, я эту блядь жигановскую здесь держу?! А Лу тоже мало радости среди ночи вскакивать, у ней другие интересы…
– Слушай… а почему она с Яшкой спит? – вдруг вспомнила я.
– Она со всеми спит, – невозмутимо ответил Шкипер, поднимаясь по лестнице с Бьянкой на руках. «И с тобой?» – чуть было не спросила я, но вовремя удержалась.
Оказавшись в постели между нами, Бьянка довольно быстро уснула и лишь изредка ворочалась и судорожно всхлипывала. Шкипер, кажется, тоже спал: по крайней мере, не шевелился и не курил. Ко мне же сон не шел; я всю ночь следила за медленным лунным лучом, путешествующим по комнате, и думала о жизни вообще и о нас со Шкипером в частности. А под утро, когда я с трудом задремала, мне незамедлительно приснился Степаныч, поедающий пельмени на нашей кухне в Москве, который сказал мне только одно слово: «Дура».
Я тут же проснулась, сердитая и разочарованная: дед приснился мне впервые со дня своей смерти и, на мой взгляд, по такому случаю мог бы сказать что-нибудь новенькое. Был уже рассвет, на розовеющей стене начали проявляться размытые тени ветвей. Я повернулась. Шкипер спал на спине, бесшумно и неподвижно. Бьянки у него под боком уже не было: видимо, пока я спала, он отнес девочку в ее постель. Я старалась подниматься как можно тише, но стоило мне спустить ноги с кровати, как послышался спокойный, ничуть не сонный голос:
– Куда ты?
– Шкипер, ты вообще спишь когда-нибудь?!
– Сплю. Ты тоже ложись, еще рано.
– Нет. Я кофе хочу.
– Ну и лежи, я сделаю.
– Чего?! – в ужасе вскочила я. Цыганское воспитание тети Ванды проснулось, как всегда, в самый неподходящий момент: я представить себе не могла, что мужчина – мужчина!!! – будет приносить мне кофе в постель. Когда же я спохватилась, что я не цыганка и Пашка мне практически не муж, а следовательно, сейчас имею полное право возлечь в изящную позу и томным голосом потребовать кофе со сливками, было поздно: Шкипер заржал. Он тоже много времени проводил среди цыган и, разумеется, все понял.
– Заткнись! – рассвирепела я, запуская ему в голову подушку. Он ловко поймал ее одной рукой и деловито сказал:
– Кофеварка знаешь где, романы чай?[1]
– Найду, – буркнула я уже из-за двери. Вслед мне Шкипер ехидно засвистел «Две гитары за стеной…», но возвращаться и продолжать подушечный бой мне не хотелось.
Я уже заканчивала варить кофе, когда на кухню вошел Абрек. Он, видимо, не рассчитывал обнаружить там меня и, заметно растерявшись, шагнул обратно.
– Ты куда? – удивилась я. – Кофе хочешь?
– Н-н-эт… Александра Николаевна, я – потом…
– Сам ты «Николаевна»! – разозлилась я. – Посмотри, я целое ведро сварила! Выливать, что ли, теперь?!
Абрек неуверенно пожал плечами, но протянутую кружку все же взял. Видимо, по поводу кофепитий с хозяйской женщиной никаких инструкций у него не было. В момент, когда я передавала ему кружку, я вдруг почувствовала то, что чувствую всегда, с самых ранних лет. И не сообразила, что лучше, может быть, промолчать.
– Что у тебя болит?
Абрек пристально посмотрел на меня своими неподвижными черными глазами. Я не смутилась: напротив, мое подозрение перешло в уверенность. Я прикрыла глаза, и зеленый шар, пока еще размером с мячик, закачался в темноте.
– Александра Николаевна…
– Сидеть!!! – рявкнула я, как старшина, по опыту зная, как легко спугнуть шар.
Абрек сел – то ли от растерянности, то ли потому, что ему велено было меня слушаться. Я подошла вплотную, и зеленый шар опустился мне в ладони.
– Что у тебя с сердцем? Недостаточность? – спросила я спустя десять минут, когда шар ушел, приступ у Абрека, соответственно, кончился, а сам он, немного бледный и очень смущенный, тянул из кружки апельсиновый сок: остывший кофе я у него отобрала.
– Это давно. Еще дома было. Вы только Шкиперу нэ говорите, он мэня выгонит. Охранники с сердцем нэ должны быть… – От непривычно длинной речи и волнения в голосе Абрека усилился акцент, я с трудом его понимала.
– Я не скажу, успокойся. Да через три раза у тебя все совсем пройдет. Я обещаю.
– Как вы это дэлаете, Александра Николаевна?
Я пожала плечами: это был самый частый вопрос, который я слышала в своей жизни. И ответа на него у меня не было. Вместо этого я спросила сама:
– Откуда ты?
– Из Абхазии, – неохотно сказал Абрек. – Село Джгерда.
– Там… сейчас война?
– Да, – коротко, глядя в окно, сказал он.
Я поняла, что лучше больше не спрашивать, вспомнила про кофе, торопливо поднялась… и чуть не выронила кружку, увидев в дверном проеме Шкипера. Он стоял и смотрел на меня. Абрек сидел спиной к двери и его не видел. Я жестом попросила Шкипера уйти, но Абрек почувствовал что-то, обернулся и неловко встал.
– Санька, ты присохла, что ли, тут? – лениво спросил Шкипер. На Абрека он даже не взглянул, но я поняла, что в дверях Пашка стоял достаточно давно.
– Кофе убежал, – бестрепетно соврала я – не столько для Шкипера, который все равно не купился бы, сколько для Абрека. – Дурная кофеварка какая-то.
– Баб к кофе вообще подпускать нельзя, – подыграл Шкипер. – Отойди. Абрек, Бьянка проснулась, на море хочет, иди с ней.
Абрек послушно пошел к выходу. Когда за ним закрылась дверь, Шкипер спросил:
– Что за дрянь ты у него нашла? Триппер? Или уже хуже?
Я молчала. Шкипер, насыпая кофе в турку, коротко усмехнулся.
– Детка, я ведь пойду у него поинтересуюсь. Они от этой Лулу скоро все…
– У него сердце, – сердито сказала я. – И я обещала, что тебе не скажу. Но ты не думай, через два дня все пройдет. Я сумею.
Шкипер молчал.
– Где ты его взял?
Я была уверена, что Шкипер не ответит, но он неожиданно сказал:
– На Ингури. Там пальба была тогда. У него всю семью положили и самого с автоматами ловили по всей Абхазии с Грузией. Я его забрал, парень ценный. Попроси как-нибудь, он тебе покажет, как ножом спичку с десяти шагов разрубает.
Ни на что подобное мне смотреть не хотелось.
Допивая кофе, я вспомнила, что Шкипер еще вчера собирался поговорить со мной о чем-то важном.
– Пашка, у тебя дело ко мне вроде было?
– Было.
Я отодвинула пустую кружку, приготовившись слушать, но Шкипер встал, потянулся и неожиданно предложил:
– Поехали в Венецию?
– Это близко? – обрадовалась я.
– Через залив на катере пятнадцать минут.
В Венеции было солнечно, людно и шумно. Еще с борта катера я увидела пестрые толпы людей на набережной и возвышающиеся над ними яркие флажки гидов. Солнце плясало на мутной, зеленой воде каналов, отражалось в сверкающих витринах магазинов, прыгало по тусклой позолоте гондол и старинных зданий. Величественные, отсыревшие до третьего этажа дома поблекших красных, голубых и желтых цветов отражались в каналах. Отовсюду доносились плеск воды, смех, крики, разговоры на десятках языков. На площади Сан-Марко на булыжной мостовой под ногами копошились голуби, и их не пугали даже громкие звуки оркестра, играющего под колоннадой попурри из опер Верди.
– На гондолу хочешь? – спросил меня Шкипер.
Я отказалась: эти глянцевые раскрашенные, обтянутые бархатом лодочки с пасторальными гондольерами казались мне слишком ненастоящими: как ряженые в Коломенском на Масленицу.
– В магазины пойдешь?
– Нет, – извиняющимся тоном сказала я. – Шкипер, я не знаю, что покупать.
– Ну да, здесь особо ничего и не купишь, – не понял он. – Больше игрушки всякие для туристов. Вот полетим с тобой в Париж, там…
При мысли о неизбежно грядущем шопинге мне стало дурно. Я ненавидела магазины одежды, никогда не любила одеваться, и для меня не было большей головной боли, чем пойти выбрать себе платье. В этом был виноват Степаныч, приучивший меня с детских лет ходить в том, что есть, и не напрягаться по этому поводу. В принципе это было правильно, поскольку денег у нас со Степанычем не было никогда. Они появились, когда я в шестнадцать лет устроилась работать в ресторан, но к тому времени у меня уже сложилось абсолютно мужское, сугубо функциональное отношение к вещам: я шла покупать новые джинсы или блузку только тогда, когда старые уже расползались по швам, и искренне не понимала, зачем нужна вторая пара туфель, если первая еще прилично выглядит. Тетя Ванда и другие цыганки, у каждой из которых было не менее трех десятков платьев, ахали и хватались за головы, но меня было уже не переделать. И я честно сказала об этом Шкиперу.