— Это из-за меня, — сокрушенно сказал Андрей.
— Что носы повесили? — подлетел к ним сияющий Павлик. — У меня тройбан! Я узнал, надо пойти в комиссию, если недоволен оценкой, и подать заявление о претензии. Апелляция называется.
— Зачем? Какой смысл?
— Вы что, не понимаете? Может, тебе специально снизили оценку, чтобы своего протянуть? А ты им: «Предъявите, будьте так любезны»…
В углу около лестницы рыдала одна из Наташиных соседок — смешная конопатая малышка. Павлик ее растормошил и потянул за собой в комиссию.
Держа девчонок за руки, Павлик протиснулся сквозь толпу недовольных у кабинета русского языка.
Гладко прилизанная дама в очках долго листала «двоечные» сочинения.
— Как фамилия? — переспросила она конопатенькую. — Петрова Ира? Здесь только Петрова Света.
— А я где же? — хлюпала носом Петрова Ира.
— А у тебя тройка.
— Значит, в списке ошибка? — Конопатенькая моментально перестала плакать и засияла всеми своими веснушками.
— А какая, собственно, разница? — пожала плечами дама. — Все равно ты с тройкой не поступишь. — И повернулась к Наташе: — Вы?
— Почему у меня четыре? Можно посмотреть? — вежливо спросила она даму, кипя внутри от негодования.
— Нет, нельзя, — в тон ей с улыбочкой отозвалась дама.
— Почему это?
— Потому что у вас положительная оценка, а мы принимаем претензии только по неудовлетворительным.
— Но я хочу убедиться…
— Если вы не доверяете нашим педагогам — отправляйтесь в другой институт, — отрезала дама и бросила: — Следующий.
— А про себя чего не спросил? — глянула на Павлика Наташа.
— А меня все устраивает, — хмыкнул он. — Я думал, пара будет.
— Ну и ладно! — махнула рукой Наташа. — Буду сдавать остальные.
Две долгие недели один день был похож на другой. Все бродили сумрачные и сосредоточенные, измученные экзаменационным марафоном.
Наташа и Андрей почти не виделись днем, честно отсиживая положенное для подготовки время. А поздно вечером, когда соседи по комнате засыпали, они встречались на лестнице между этажами и до самого рассвета целовались у подоконника, пока ранняя пташка Павлик, отправляясь на пробежку, не разгонял их по койкам.
— Как кошки, ей-богу, — говорил он сочувственно. — У нас в доме Мурка с Васькой вот так же любовь крутят.
Наташа с Мариной остались одни. Соседки срезались и со слезами собрали чемоданчики. Марина уверенно получала «отлично», и только Наташа видела, чего ей стоила каждая оценка. Марина стала похожа на тень и безумно завидовала тому, с какой легкостью, словно играючи, получает свои пятерки Наташа, да еще и целуется ночи напролет.
Андрей не отставал от Наташи. С каждым сданным экзаменом он чувствовал себя все увереннее. Все-таки это очень приятное ощущение — быть одним из лучших и ловить на себе завистливые взгляды неудачников.
— Тьфу-тьфу, дурак паршивый, чтоб тебя… — бормотала Наташа, держа пальцы на руках крестиком и неотрывно глядя на дверь аудитории. Надо ругаться, это к счастью. Наташа уже знала все счастливые приметы.
Шел последний экзамен по географии, и Андрей как раз отвечал.
В холле вдоль подоконников толпились, замирая от страха, те, кому еще предстояло попасть на растерзание.
Комиссия злобствовала. Один за другим вылетали абитуриенты в коридор в слезах. Видно, педагоги решили на последнем экзамене срезать всех, кто послабее.
— Ну, что? — бросилась Наташа к Андрею, едва он появился из-за двери.
Он растопырил пятерню и шумно выдохнул воздух.
Завистливый вздох пронесся по холлу. Счастливчик…
Наташа постучала по деревянному наличнику, потом по Андрюшиной голове и шагнула в аудиторию.
— Ни пуха! — крикнул Андрей.
— Пошел к черту, — тихонько сказала Наташа, прикрывая за собой дверь.
— Что вы сказали? — повернулся к ней толстый краснолицый преподаватель.
— Я поздоровалась, — быстро нашлась Наташа.
— Да?.. — недоверчиво протянул он. — Громче надо говорить, девушка. Берите билет.
Наташа медленно провела рукой над разложенными на столе листочками. А! Была не была!
Мамочки! Именно эту тему она только что повторила…
— А можно без подготовки?
Члены комиссии разом повернулись в ее сторону. Редко доводится видеть на вступительных, таких нахалок.
У пожилой преподавательницы мелькнула в глазах жалость.
— Может, ты все же подготовишься? — с намеком спросила она.
Но краснолицый толстяк уже указывал Наташе на стул.