Выбрать главу

– Сейчас ваши образы будут восприняты моим мозгом и воплощены в явь. Я сотворю вам ту квартиру, которую вы себе представили.

Он крепко сжал мою руку и уставился в голую стену. И вдруг за стеной послышался неясный шум, а в стене образовалась дверь…

Творитель ушел, насвистывая какой-то мотив, а я робко подступил к двери и коснулся ее медной ручки. Ручка была самая настоящая! Тут я нажал на нее – и дверь открылась.

Я вошел в прихожую. Здесь все блистало графской роскошью. На мраморном пьедестале стояло в полный рост чучело медведя, и на протянутых передних лапах медведь почтительно держал золотой поднос. В ушах у зверя блестели бриллиантовые серьги, а на голове красовался кокошник – вроде как у дореволюционных кормилиц и официанток; но кокошник был не простой, а шитый натуральным жемчугом. Стены прихожей, оклеенные вместо обоев золотой фольгой, красиво отражались в полу из полированного гранита. С потолка свисала люстра в сто лампочек, на манер церковной.

Ошеломленный этим точным исполнением моего творческого заказа, я пошел осматривать сотворенную квартиру. Кроме прихожей она состояла из огромной комнаты, кухни и санузла и еще одной маленькой комнатки. Эта комнатка была мною придумана просто для количества – понимал же я, что графская квартира не может состоять из одной комнаты. Но для второй комнаты я ничего особенного придумать не успел и решил, что она может быть чем-то вроде детдомовского санизолятора на случай болезни.

Зато в большой жилой комнате, которая имела не менее шестидесяти квадратных метров, окна были занавешены голубыми плюшевыми портьерами, в одном углу стоял рояль, накрытый натуральной тигровой шкурой, а в другом углу находился бильярд. Справа вдоль стены возвышался огромный белый буфет с медными поручнями – не хуже, чем на вокзале. Полки буфета ломились от бутылок с коньяком и шампанским. Здесь же имелся большой стол, накрытый парчовой скатертью, а возле него – диван из красного дерева, обитый синим сатином. Пол был вымощен синими и белыми метлахскими плитками, а кровать помещалась на мраморном возвышении. Кровать эта отлита была из чистого серебра, а панцирная сетка ее сплетена из золотой проволоки, и на этой сетке лежала перина гагачьего пуха и лиловое шелковое одеяло; простыни же почему-то не имелось. На стенах повсюду висели охотничьи трофеи – рога лосей и оленей, моржовые клыки, слоновые бивни и мамонтовые челюсти.

Кухня представляла собой обширное помещение со стенами, отделанными хрусталем. В ней стояло много кухонных столов из карельской березы, и на каждом столе – позолоченный примус и инкрустированная перламутром керосинка. На полках блестели золотые кастрюли, сковородки и утюги.

Кроме всего прочего, в новой моей квартире имелось много зеркал. А ванная и уборная – те были сплошь в зеркалах.

От всего этого богатства мне даже начало чудиться, будто я в сказочном сне, – и я стал проверять бытовую технику, чтобы убедиться в том, что все это – наяву. Я начал нажимать на выключатели – они действовали исправно. Потом сел перед роялем и ударил пальцем по клавише – рояль зазвучал. Правда, игре я не был обучен, но факт был налицо: струны звучали! После этого я направился в ванную и открыл кран – вода шла нормально. И все, что я проверял, – все действовало без перебоев. Все было без обмана!

Вернувшись в комнату, я разделся, выключил свет и лег на роскошную серебряную кровать. Но я долго не мог уснуть, мне мешала тишина. Очень уж тихо было под землей! К тому же под тяжестью моего тела золотая панцирная сетка начала растягиваться – очевидно, золото было слишком мягким металлом и не могло заменить собой железо. Я очутился вроде как бы в гамаке: ноги и голова оказались много выше туловища. Но наконец я кое-как уснул.

Будни подземного рая

Ночью у меня разболелась обмороженная нога, да еще вдобавок золотая сетка совсем прогнулась, и я нижней частью тела стал ощущать холод мрамора, на котором стояла серебряная кровать. Проснувшись от всего этого, я решил обернуть больную ногу тигровой шкурой, лежавшей на рояле, и встал с постели. Но спросонок я позабыл, что постель стоит на возвышении, и загремел вниз по ступенькам. Хоть их было всего пять, но все же я набил шишку на лбу, а нога заболела еще больше. От боли я выругался такими словами, которые иногда употреблял в дни беспризорного детства. Ответом мне было глубокое подземное молчанье. Я включил две люстры, проковылял по холодным метлахским плиткам к роялю, взял шкуру и, не выключая света, лег на диван.