— Документы, — крикнул он, резко повернувшись к гостям и одновременно дав знак головой своим людям войти. Их было около полудюжины, все вооружены, с эмблемами полиции султана на шлемах.
— Я иностранец! — раздался посреди легкого гула голос австрийца. Марк-Алем безуспешно пытался найти взглядом мать. Сердитый голос, может быть слишком тихий для той суровости, с которой он звучал, непрерывно повторял: «Сюда! Сюда!»
Открылась боковая дверь в одну из соседних комнат, куда выпроваживали часть приглашенных.
— Курт Кюприлиу, — громко произнес один из полицейских, повернувшись к офицеру. — Вот этот.
Офицер направился к нему. Наручники он достал, еще не успев до него дойти.
Марк-Алем увидел, как быстрым и уверенным движением офицер одной рукой соединил вместе руки Курта, а другой надел на него наручники. Курт, как ни странно, не сопротивлялся, разве что продолжал смотреть на наручники с каким-то удивлением. Некоторые из гостей, и Марк-Алем среди них, повернулись к Визирю, чтобы увидеть, как тот остановит наконец безумие, чересчур уже затянув шееся, но лицо Визиря по-прежнему оставалось неподвижным. Кто-то другой мог бы подумать, что это оцепенение всемогущего Визиря перед лицом насилия, творящегося прямо в его доме, было вызвано страхом, но Марк-Алем сразу понял, что дело совсем в другом. Это был древний механизм рода Кюприлиу, который в такие моменты, повторявшиеся десятки и десятки раз в их семье, выражался в маске расставания с миром. Были в ней фатализм, отрешенность и усталость. Марк-Алему хотелось закричать: «Очнись, опомнись, Визирь, дядя мой, ты не видишь, что ли, что происходит?» Но взгляд Визиря, хотя и был направлен, как и у всех прочих, на кандалы, в которые заковывали Курта Кюприлиу, казался нарисованным на его глазах. Сразу становилось понятно, что истинный его взгляд смотрел куда-то очень далеко, в неведомые таинственные бездны, откуда, возможно, и приводилась в действие государственная машина, источник этой беды. О господи, может быть, он как раз думает о том, как остановить машину, пробормотал про себя Марк-Алем и подошел ближе к Визирю, словно для того, чтобы в этом убедиться. И то ли по причине того, что подошел он слишком близко, то ли по чистому совпадению, но на какое-то мгновение глаза Визиря поймали его взгляд. В это короткое мгновение, под взглядом, который скорее можно было назвать внезапно возникшей во лбу трещиной, Марк-Алему показалось, что ярким светом понимания осветились детали сумбурного разговора во время того незабываемого ужина, и внезапно весь его мозг, с острой болью, как от удара ножом, пронзила мысль, что все это, без сомнения, было связано с Дворцом Сновидений, с ним самим, с Марк-Алемом, и что Кюприлиу в чем-то опоздали…
Марк-Алем почувствовал, как две руки грубо толкают его к двери соседней комнаты. В то мгновение, когда он выходил, на глаза ему попались рапсоды, стоявшие, как и раньше, отдельно от толпы приглашенных.
— Марк-Алем, — донесся до него тихий голос матери, когда он оказался в соседней комнате. Он ожидал услышать вопль или плач, но голос был на удивление довольно спокойным.
— Что там происходит?
Он пожал плечами, ничего не ответив.
— Я беспокоилась о тебе, — сказала она все так же тихо. — Господи, и что за напасть такая!
Только сейчас Марк-Алем заметил, что большинство приглашенных были здесь. Время от времени кто-нибудь спрашивал, что там происходит. Сколько же это будет продолжаться?
— Они забрали Курта? — спросила мать.
— Похоже, что да.
Она хорошо держится, подумал он. Недаром она из Кюприлиу. И все же лицо у нее было совершенно белым.
Внезапно за дверями, разделявшими две комнаты, послышались отчаянные крики, затем какой-то шум и громкий стон.
Как и некоторые гости, Марк-Алем непроизвольно хотел сделать шаг к дверям, но мать удержала его за рукав.
С той стороны вновь послышались крики и шум падения.
— Was ist los? — воскликнул австриец.
— Двери заперты.
Лица у всех застыли от ужаса.
Марк-Алем чувствовал, как пальцы матери, словно когти, вцепились в его рукав. Из-за двери донесся еще один душераздирающий вопль, тут же оборвавшийся.
— Кто кричал? — спросил кто-то. — Этот голос…
— Это не Визирь.
За дверями вновь послышался звук падения тела и ужасный крик «а-а-а».
— Господь всемогущий, что же там происходит?!
На какое-то время наступила тишина. Затем чей-то голос нарушил ее:
— Они режут рапсодов.
Марк-Алем закрыл лицо руками. В соседней комнате послышались удаляющиеся шаги. Кто-то подергал ручки дверей: