Затем он оторвался, пятясь назад и проводя руками по волосам.
О мой бог. Он поцеловал меня. Влага от его языка была на моих губах. Ощущение ее от его губ причиняло боль моим.
Он поцеловал меня.
И я ничего не сделала.
Я сглотнула, втянув немного воздуха через нос. Я была слишком напугана, чтобы открыть рот и ощутить его вкус. И я не осмелилась стереть поцелуй, не тогда, когда он расхаживал взад-вперед, как зверь в клетке.
— У нас кое-что было, Сара.
Я вздрогнула от его голоса, и шкафчики позади меня задребезжали.
— Я не… — Он вытер лицо, качая головой. — Я не знаю, смогу ли я простить тебя за это.
Простить меня? Вопрос остался в ловушке на моих сомкнутых губах. Я была слишком парализована, чтобы говорить.
Он поцеловал меня.
Меня чуть не стошнило.
— Мы могли бы стать чем-то особенным. — Доктор Вернон перестал расхаживать по комнате и повернулся ко мне. Ярость, которую он испытывал в коридоре, исчезла. Теперь он смотрел на меня как на мусор. — Я не могу быть с тобой сейчас.
Я опустила взгляд в пол, и желание вытереться стало еще сильнее. Мне хотелось плакать. Мне хотелось спрятаться и принять душ.
Он поцеловал меня без моего разрешения, и мне было стыдно.
Потому что я позволила этому случиться без борьбы.
Не говоря больше ни слова, доктор Вернон подошел к двери и рывком распахнул ее. Он оставил меня стоять там — оцепеневшую — прокручивая в голове прошедшую минуту.
Снаружи мир шел своим чередом. Больничные звуки были едва слышны за закрытой дверью. Пациентам было больно. Медсестры занимались лечением.
А я была статуей, застывшей в ту минуту, которую никогда не забуду.
Я крепко зажмурила глаза, желая, чтобы перемотать часы назад.
Запах доктора Вернона витал повсюду. Он липнул ко мне сильнее, чем любой другой запах сигарет. Я глубоко вздохнула и подавилась. Когда я попробовала еще раз, то зажала рот рукой, затыкая нос, и нашла в себе силы убежать.
Как только я оказалась в коридоре, я бросилась к лестнице.
На другом конце отделения Майло был в своей палате. Вероятно, он был встревожен и ждал объяснений.
Но я не могла дать ему ни одного. Не прямо сейчас.
Майло выбросил бы доктора Вернона из окна, если бы узнал поцелуе.
Поэтому, когда слезы навернулись мне на глаза, я опустила подбородок и прикрыла рот рукой, чтобы сдержать рыдание.
Я побежала, точно так же, как и несколько часов назад. Стук моих ног по лестнице только заставлял меня бежать быстрее, пока я не оказалась дома, в безопасности своей квартиры.
В безопасности в том месте, которое дал мне папа.
Именно тогда я дала волю слезам. Я почистила зубы и умылась, но этого было недостаточно. Запах доктора Вернона, его вкус остались. Поэтому я приняла такой горячий душ, что моя кожа была розовой, когда я вышла из пара.
Я оделась в свою самую удобную пижаму, взяла телефон и легла в постель, прячась под одеялом, поскольку все мое тело дрожало.
Я чувствовала себя грязной. Я чувствовала злость.
Я чувствовала слабость.
И единственный человек, которому я хотела рассказать, был тем же человеком, которому я не могла рассказать.
Телефон, прижатый к моей груди, завибрировал, и мне не нужно было смотреть, чтобы понять, что это Майло.
Я не ответила. Вместо этого я плакала до тех пор, пока слезы не иссякли.
Пока я не выдохлась и не задремала.
Глава 9
МАЙЛО
— И вот последняя. — Ким протянула мне последнюю брошюру из своей стопки, на этот раз предупреждающую меня о рисках зависимости после длительного пребывания в больнице.
— Спасибо. — Я засунул ее в свой рюкзак вместе с пятьюстами компаньонами и сопроводительными листовками, затем застегнул молнию и перекинул его через плечо. Все бумаги будут отправлены в ближайшее мусорное ведро.
На этой неделе мои родители прислали мне посылку из дома. Этот рюкзак, который был у меня со времен старшей школы, лежал внутри вместе с одеждой, которой хватило бы на неделю.
Потому что, хотя я и покидал эту больницу, я еще не совсем закончил с Вашингтоном.
Мама была разочарована, когда я позвонила ей и сказал, что не сразу приеду домой. Ее настроение поднялось в тот момент, когда я сказал ей, что задержусь здесь надолго, чтобы провести время с Сарой.
Она делала все возможное, чтобы скрыть это, но у мамы была лихорадка под названием «Внуки». Она отчаянно хотела, чтобы я остепенился и завел собственную семью. В течение многих лет она пыталась играть роль свахи с матерью Мейзи. В моем маленьком родном городе не было ничего необычного в том, что друзья детства в конце концов становились супружескими парами. Но Мейзи всегда была другом, кем-то вроде младшей сестры. Мама потеряла надежду на то, что мы двое поженимся и заведем детей.