Один раз, перед самой границей между Аргосом и Кофом прямо на них неожиданно вылетел целый отряд разбойников. Злоумышленников было гораздо больше, чем тех, кто охранял караван и Конан собирался, было, принять участие в стычке, как все уже закончилось, не успев толком начаться. Стражи, один вид которых вызывал у киммерийца сомнение в том, что от них может быть хоть какой-то прок, одновременно вынули из висящих на шее сумочек нечто, похожее на зеркала из тщательно отполированного металла. Несмотря на то, что день был пасмурный, поверхность каждого из зеркал вспыхнула ослепительным белым светом. Лучи, вырвавшиеся из середины полированных кусочков металла, превратили скачущих первыми разбойников в подобие живых факелов. Один из них, одетый богаче прочих, прыгнул в протекающую поблизости речушку, но странный огонь не потух даже под водой.
В следующий раз, когда они проезжали по лесной дороге, путь им преградило упавшее дерево. Чтобы свалить такого великана, потребовался бы сильнейший ураган… или чьи-то злонамеренные усилия. Как и следовало ожидать, стоило каравану остановиться, как в глубине лесной чащи замелькали силуэты вооруженных людей, которые приближались, прячась до поры до времени то за одним, то за другим деревом.
Но те же металлические зеркала, расположенные под другим углом и составленные в некую сложную фигуру, в считанные мгновения превратили, казалось бы, непреодолимую преграду в горстку невесомого белесого пепла. Развернув свое непонятное, но без сомнения грозное оружие навстречу солнечному лучу, стражи заставили упасть несколько самых толстых деревьев, за которыми замерли в ожидании грабители. Некоторые из тяжелых корявых стволов навсегда лишили одних разбойников заниматься своим промыслом, превратив других в беспомощных калек, годных лишь на то, чтобы просить подаяния. Путешественники двинулись дальше, сопровождаемые воплями и ругательствами на незнакомом языке. Ни одна из стрел, пущенных им вдогонку, не достигла цели; все они без остатка сгорели, не пролетев и половины предназначенного им расстояния.
Целью их путешествия оказалось государство, о котором Конан услышал впервые в жизни. Собственно говоря, оно даже не было обозначено ни на одной карте, из тех, которые киммерийцу довелось видеть. Страна, территорию которой можно проехать из конца в конец и обратно в течение одного дня, со всех сторон окруженная землями Аргоса, но, тем не менее, упорно продолжающая считать себя самостоятельной. Как во всяком уважающем себя государстве там был королевский двор, армия, состоящая из нескольких десятков человек, там издавались законы и отправляли послов в различные государства Подлунного мира. В столице находились храмы, различные общественные заведения и даже библиотека, пышно именуемая Сокровищницей Знаний.
Последний из посетителей, который пострадал от меткости метательницы кувшинов, нанес северянину визит. Он назвался Мохсендаром, придворным советником и заявил, что ему надлежит рассказать высокому гостю о государстве, которое является целью их поездки. Особенно он остановился на законах, выполнением которых ни в коем случае не следует пренебрегать.
Категорически, под страхом вечной ссылки на Остров Серого камня, запрещалось стоять на одной ноге, обратившись лицом в сторону королевского дворца. Никому ни при каких обстоятельствах не позволялось расчесывать гривы лошадей и тем более заплетать их в косички после захода солнца. Также не разрешалось кормить священного водяного ящера, обитающего в бассейне храма Иуриана, повелителя омутов и водоворотов, переспелыми фруктами желтого цвета…
Вскоре от перечисления запретов один нелепее другого, Конан начал испытывать желание разбить первый попавшийся сосуд о голову любезного Мохсендара, чтобы прекратить этот бесконечный поток речей. Окажись на месте Конана человек, водящий более тесную дружбу с книжными науками, он бы, в конце концов, задался вопросом: кто из двоих присутствующих начисто лишен рассудка. Но прямодушному киммерийцу ситуация представлялась яснее ясного: он едет в местность, жителей которой поразило повальное слабоумие. А так как слабоумными вполне может править монарх, страдающий тем же недугом, то тогда становится понятно почему за невероятно легкое поручение обещают заплатить так неоправданно много.
Интересно, подумал Конан, растягиваясь на шелковых подушках во весь свой могучий рост, если такая цена обещана за то, чтобы он выловил из дальних покоев пару заблудившихся воришек или прогнал из кладовки обосновавшегося там бездомного пса, то какие деньги он мог бы получить за настоящую работу?
* * *Наконец, переехав низенький полукруглый мостик из светлого ажурного камня, они оказались в местности, название которого переводится на многие языки как Край Медного Нарцисса.
Путь до королевского дворца занял не так много времени. Сперва по обе стороны от дороги, мощеной полупрозрачными дымчато-серыми плитами, расстилались бесконечные розовые сады. Казалось, кусты и целые деревья, усыпанные пурпурными цветами всех форм и оттенков, никогда не закончатся. Но когда солнце только начало клониться к горизонту, их сменили плантации шелкового дерева. Листья этого невзрачного на вид растения представляют собой излюбленную пищу полосатых гусениц, способных извергать из себя нити, тонкие настолько, что едва уловимы человеческим глазом и не знают себе равных по прочности. В древней легенде говорится, что однажды в сеть, сплетенную из таких нитей, попался кракен и ему понадобилось довольно много времени, чтобы освободиться…
Дворец не произвел на северянина никакого впечатления. Там было все, чему положено наличествовать в резиденции коронованной особы — башенки, многоцветные витражи, изготовленные кхитайскими мастерами, парадная лестница, украшенная гобеленами, изображавшими горы битой дичи и батальные сцены. Как будто строители руководствовались одним желанием возвести дворец, который был бы не хуже всех прочих.
Зал, куда провели Конана беспрестанно кланяющиеся слуги, одежду которых составляли короткие юбочки и нечто вроде полосатых воротников, отличался от всех прочих. Стены, пол и потолок были искусно выложены узорами из небесного камня. Один кусочек минерала, цвет которого был подобен небу середины лета в безоблачный день, стоил больше, чем куча золота величиной с немедийского охотничьего пса.
Единственной мебелью здесь был овальный столик на одной ножке и довольно изящное кресло, целиком вырезанные из молочно-белого камня, взглянув на который, так и хотелось до него дотронуться.
Конан отвернулся чтобы полюбоваться окном, составленным из множества тончайших пластинок горного хрусталя с вырезанным на них непонятным орнаментом. Но не успел варвар как следует разглядеть эту диковину, как за спиной его раздался голос:
— Значит, вы и есть Конан из Киммерии?
Северянин стремительно оглянулся. В кресле, которое пустовало несколько мгновений назад, сидела старая, очень старая женщина в просторных одеждах из ярко-синего шелка. Но, несмотря на, безо всякого сомнения, почтенный возраст, голос хозяйки звучал как у двадцатилетней, а в маленьких черных глазках было больше огня и живости чем у многих, только переступивших порог юности. Более того, несмотря на то, что кожа ее напоминала фрукт, высохший на солнце, осанка сидящей перед Конаном женщины была исполнена грации и достоинства.