Впрочем, подняв взгляд и увидев, кто стоит перед ней, она едва не рассмеялась. Всего лишь девчонка. Пожалуй, следовало бы назвать ее молодой женщиной, но Фрэнки, с высоты ее сорока двух лет, все, кто был хоть чуточку моложе, казались молокососами.
– Фрэнсис, это вы?
Между ними вдруг закружила оса, польстившись, без сомнения, на сумку с желтыми сливами, купленными на плавучем рынке у Кампо Сан-Барнаба, и Фрэнки отогнала ее взмахом руки, заодно стряхнув с запястья пальцы девушки.
– Я, – ответила она. Прозвучал этот короткий ответ, пожалуй, резче, чем ей хотелось бы.
Она присмотрелась к своей собеседнице, первым делом приметив копну волнистых рыжих волос, которые каскадом стекали по плечам к самой талии. Наряд ее был из тех, что придирчиво подбирают в магазинах Вест-Энда. Горчичного цвета платье-трапеция с отложным воротником едва достигало середины бедра, да и полы надетого поверх свободного свингера заканчивались немногим ниже. Фрэнки вдруг почувствовала себя чопорной старухой – короткие светлые волосы зачесаны назад и намертво заколоты вгрызшимися в кожу невидимками, на лице, кроме небрежно нарисованных стрелок, ни грамма косметики. Одета в непримечательный черный свитер и брюки-дудочки. Она плотнее запахнула пальто.
– Лучше Фрэнки. Фрэнсис меня зовут только пожилые родственники и малознакомые люди.
Сказав так, она нахмурилась, особенно остро ощутила, как невидимки тянут за волосы.
Она была уверена, что с этой девушкой прежде не встречалась. Но все же…
– Так и знала! – воскликнула девушка, прижимая ее к себе неловким движением, которое могло бы сойти за объятие, поддайся тело Фрэнки этому внезапному порыву. – Боже мой, столько лет прошло, но я сразу вас узнала.
– Мы знакомы? – спросила Фрэнки, отступая.
Девушка всплеснула руками и засмеялась:
– Ой, как неловко, вы не помните.
Фрэнки сощурилась. По роду деятельности ей приходилось встречаться с огромным количеством людей, особенно в этом году, после публикации новой книги, пусть и принятой весьма прохладно, но эта девушка явно слишком молода, чтобы вращаться в издательских кругах. Ей и двадцати не дашь – разве что вчера исполнилось. Нет, в издательском мире они познакомиться не могли.
– Вы случайно не дочь Дианы? – спросила она, и в памяти вдруг вспыхнул образ школьницы, которую едва ли не силком тащили с ней поздороваться. Фрэнки никогда особенно не любила Диану – жену одного из редакторов в ее издательстве, теперь и не припомнить которого. Слишком уж это была кипучая, экзальтированная дама.
Девушка просияла.
– Все-таки помните! Ой, как я рада.
– Да, – подтвердила Фрэнки, натянуто улыбнувшись. Та девочка, кажется, была светленькая, или это причуды памяти? Не стоило ей вообще заговаривать про Диану, надо было дождаться, пока сама представится, просто на всякий случай. – Что вы делаете в Венеции? – спросила она, даже не попытавшись смягчить интонацию.
– Прикидываюсь туристкой, – с улыбкой отозвалась девушка. – А вы?
Фрэнки вгляделась в ее лицо, пытаясь поймать ее на лжи – наверняка ведь и сама прекрасно знает, как и почему Фрэнки занесло в этот город. Ни одна газета не упустила возможности написать о происшествии в «Савое». Джек с редактором изо всех сил берегли Фрэнки, но несколько статей все же попались ей на глаза, хлестнули заголовками. ПУБЛИЧНАЯ ИСТЕРИКА ИЗВЕСТНОЙ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ. ДОСОЧИНЯЛАСЬ: РОМАНИСТКА ПОТЕРЯЛА СВЯЗЬ С РЕАЛЬНОСТЬЮ. Остроумием они не отличались. Впрочем, надо думать, журналисты торопились поскорее отправить свои заметки в печать – не каждый день заслуженные писательницы прилюдно слетают с катушек в барах пятизвездочных отелей. Но если девушка, стоявшая перед ней, и слышала об этой истории, если и решила намеренно обойти ее молчанием – из вежливости или по какой другой причине, – то ничем не выдала себя. Фрэнки пожала плечами:
– В общем, примерно то же самое.
– Вы, наверное, совсем недавно приехали? – предположила девушка, и, хотя это было вовсе не так, Фрэнки ответила утвердительно. – Жаль, не выбрались пораньше, – продолжила та, жестом обводя рынок. – Не успели попробовать моэке.
– Моэке?
– Да, венецианцы так называют местный деликатес, прямиком из лагуны.
Фрэнки кивнула, осознавая, что они стоят в самой гуще движущейся толпы, – утром на рынок стекались и местные, и туристы, но перепутать одних с другими было невозможно. Венецианцы, заряженные утренними эспрессо и готовые торговаться до последней лиры, сосредоточенно разглядывали прилавки, туристы же неторопливо бродили туда-сюда со скучающим видом, а взгляды их скользили по крышам зданий, липли к палаткам с сувенирами и открытками.