Приемные палаты государева дворца в московском Кремле строились по образцу монастырских трапезных палат. А. Комеч считал, что начало длинному ряду «торжественных» палат дворцов и монастырей было положено одностолпными палатами на хорах Софийских соборов XI века [346] . Непосредственным образцом Грановитой палаты Московского Кремля послужила палата Владычного двора в Новгороде и аналогичная по архитектуре трапезная палата московского Симонова монастыря [347] . Архитектурная схема одностолпной палаты – монастырской трапезной, владычной палаты и парадной палаты дворца – осмыслялась символически: «столп занимал в ней то место, которое в мироздании отводилось Богу – центру и опоре всего сущего» [348] .
Трапезные, которые появились в монастырях с введением общежительного устава, были отнюдь не светскими сооружениями. К XVII веку трапезная стала принадлежностью любой церкви и в этом качестве исполняла много функций. Здесь хранились акты административного и судебного характера происходили судебные тяжбы, обнародовались указы, вершили суд, совершали частные сделки, мирские собрания. Сельские и приходские церкви с обширными трапезными очень долго играли роль универсального общественного зала [349] . Н. Брунов отмечал, что отдельно стоявшие «общественные избы» в северных селах XVII века были редкостью и служили «за трапезы место», т. е. строились по типу трапезных и воспринимались как их заместители [350] . Политическое было частью сакрального.
Царские палаты «наряжались» бытийными письмами и притчами [351] , придворные чины носили «символический, почти сакральный характер» [352] , царские паломничества в ближние и дальние монастыри носили характер государственных ритуалов [353] .
Жизнь государева двора, протекавшая в парадных палатах, была жизнью благочестивой, отвечавшей образу праведного государя. В Грановитой палате «давались большие государевы церемониальные столы: при венчании на царство, при объявлении царевичей как наследников престола, при поставлении патриархов, митрополитов и архиепископов, брачные, родинные, крестинные, праздничные и посольские. В ней происходили все великие Земские соборы и вообще свершались все важнейшие торжества того времени». В Средней Золотой палате «представлялись государю патриарх, духовные власти, бояре и прочие сановники, иноземные послы», давались именинные и праздничные столы, здесь государь принимал патриарха с духовными властями и певчих, приходивших славить Христа. В Золотой Царицыной палате давались родинные и крестинные столы, «на Светлое Воскресенье, после заутрени государь, сопутствуемый патриахом, духовными властями и чинами светскими, приходил в эту палату христосоваться с царицею». В Столовой палате в сочельник государь слушал церковные службы, вечерню и всенощную [354] .
Вслед за непокоевыми хоромами в круг символического пространства были вовлечены и покоевые (постельные) хоромы – так можно расценивать строительство каменного Теремного дворца, его убранство и образ жизни в нем.
Однако, вывод о том, что сакрализация или «оцерковление» дворцового пространства есть уподобление дворца храму, был бы поспешным. Тип резиденции христианского государя – комплекс, состоящий из дворца и храма, – был давно известен в русской культуре. Дворы московских государей продолжали традицию Соломонова строительства, в котором дворец не тождественен храму. Они представляют собой взаимосвязанные, но вместе с тем самостоятельные сакральные топосы. Декор, убранство царских палат XVI–XVII веков действительно построены на художественном языке символических аналогий, на его лексике (сюжетный репертуар в убранстве царских покоев, в деревянной и каменной резьбе, мебели и пр.) и грамматике (способы систематизации сюжетов, увязанные с архитектоникой палатного строения). Но использовался этот язык для создания топоса царства – на языке притч и бытийных писем история русских князей и государей становилась продолжением деяний библейских царей.
Царские дворцы не строились по образу храма, но также как и храмы воспроизводили образ Иерусалима, соединявшего в себе и символический Град Небесный, и земной Иерусалим, город храмов, город святынь, и его главную святыню Гроб Господень. Б. Успенский писал о том, что слово «царь» в русской средневековой культуре выступало как сакральное слово и характеризовалось неконвенциональностью в отношении к языковому знаку [355] . Этот закон, вероятно, справедлив и для воплощения образов царя и царства. Уподобление царских храмов Иерусалиму, царского места – трону Соломона, дворца – дому Соломона в сакральном смысле оправдано.