— Меня ждут дела совсем другого рода.
— Ты считаешь, что я не смогу справиться с твоими проблемами? — Её осанка и выпяченная, железная челюсть подсказали Кейлу, какого именно ответа ждёт девушка.
— Дело не в этом. Просто я должен отправиться в одиночку.
— Почему?
— Проклятье, Тази, я не могу тебе объяснить это!
Она едва не подскочила от такого обращения. Никогда раньше он не называл её Тази. Только Хозяйкой Ускеврен в присутствии посторонних или Тазиеной, когда они оставались наедине. Она быстро подавила удивление и сказала:
— Я так понимаю, что ты не скажешь мне почему.
Не желая поддаваться гневу, он опустил голову. Нет, этого не стоило делать. Особенно во время, вероятно, последней их встречи.
— Я просто не могу, Тазиена. Пожалуйста, не спрашивай.
В течение нескольких секунд она раздражённо и холодно смотрела на Кейла.
— Отлично, Эревис Кейл. Отправляйся своим путём.
Она отвернулась и направилась к выходу. Стук каблуков девушки замедлялся с каждым шагом, а её гнев угасал. Дойдя до двери, она остановилась.
— Будь осторожен, Эревис, — произнесла она, не оборачиваясь. — Независимо от того, куда ты идёшь, будь осторожен. Позаботься об этом так же хорошо, как ты обычно заботишься обо всём остальном, хорошо? А потом… возвращайся.
Кейл услышал печаль в её голосе, но прежде чем он успел ответить, девушка захлопнула дверь и побежала по коридору.
— Прощай, Тази, — прошептал он, вопреки мешавшим слезам, капавшим из его глаз.
И Кейл провалился в беспокойный сон, прервавшийся ещё до рассвета.
Красный воск, запечатывавший письмо и судьбу, капал на пергамент как кровь. Кейл написал послание ранним утром, пройдя точку не возврата, насмехающуюся над грузом в его душе. «Сегодня вечером», говорилось в письме. «В десять часов. Пастушья Площадь. Небольшой отряд стражи». Простое письмо с сообщением, понятным только Ривену. Но когда оно дойдёт до адресата, жизнь Кейла изменится. Или закончится. Это письмо приводило в движение механизм и делало его выбор необратимым.
«Любой выбор является необратимым», упрекнул он себя. «Именно поэтому ты и попал в такую затруднительную ситуацию».
На рассвете, пока все Ускеврены ещё спали, Кейл сделал большую часть необходимых приготовлений. Ему казалось, что спешка была необходима, чтобы оставить Ривену как можно меньше времени на подготовку группы. Без подробностей дворецкий сообщил слугам о своём отсутствии и отдал необходимые распоряжения по хозяйству. Он лично подготовил экипаж и погрузил в него собственный, надёжно запертый сундук, притащив его из своей комнаты.
Словно в гробу с трупом внутри, в этом сундуке были похоронены атрибуты его прошлой жизни: зачарованная кожаная броня, снятая с окровавленного тела врага, Сельбрина Дэла, на пристани Вестгейта; по-прежнему острые клинки, длинный и короткий, как всегда готовые выполнить свою смертоносную работу; волшебное ожерелье и исцеляющие зелья, полученные им от Амонта Корелина, благодарного ему мага. Кейл надеялся, что сундук останется запертым навсегда, а содержимое никогда не будет извлечено наружу, но обстоятельства разрушили его надежды. Старый Кейл должен был воскреснуть.
Невесело улыбнувшись, он встал из-за стола и, перейдя всю комнату, приблизился к посыльному, стоявшему в дверях.
— Отнеси это в Чёрный Олень, — сказал он, отдав послание. С лица мальчишки моментально исчезло скучающее выражение, а глаза широко распахнулись. — Ты знаешь, где это?
— Да, сэр, — произнёс он, не сумев скрыть дрожи в голосе.
— Хорошо. Письмо отдашь лично в руки бармену. Его имя — Джелкинс. Скажешь ему, что оно для Ривена. Всё понятно?
— Да, сэр. Вручить Джелкинсу, бармену Чёрного Оленя. Для Ривена.
Кейл вытащил сверкающее золото из кармана жилета и сунул монету в руки испуганного посыльного. У мальчишки перехватило дыхание; как правило, с посыльными расплачивались серебром.
— Спасибо, сэр.
— Не за что. Можешь ступать.
— Удачного дня, сэр.
Улыбаясь, мальчишка, видимо припомнив о стоящей на улице стуже, застегнул пальто, надел пару шерстяных рукавиц и умчался. Кейл знал, что улыбаться он будет только до тех пор, пока не забудет о сиянии золота и не вспомнит о мрачном задании. И всё же, бояться было нечего. Днём в Олене было безопасно. Хищники выходят на охоту только с наступлением темноты.