Хол так устал, что начал забывать почему он не хочет загадывать желания. Этот джинн сделает всё наихудшим образом - и что с того? Проклятье можно преодолеть. С Ёнаей он однажды уже победил одно. Почему же не сможет ещё раз?
- Верно! Верно! - Поддакивал чёрт. - Ёная была сильной. От проклятья не осталось бы и следа!
Вот только сдаваться было не в его стиле.
Меч-резак стал говорить. Всё ещё непонятно, но разборчивее с каждым днём. Хол сидел вечерами один со своим клинком и пялился на бритвенно-острые изгибы, на ржавую, колючую сталь, и вспоминал, через что с ним прошёл.
С ней. У меча было женское имя.
- И как же... её зовут? - Спросила Надья как-то раз, собираясь убраться в комнате и наткнувшись на своего постояльца. Она и до этого откровенно пялилась на орудия его ремесла - щит, копьё, разобранный на части арбалет, валявшиеся в углу. То ли её тянуло к воинам, то ли к оружию.
Скорее всего ко второму - Хол видел рукоять какого-то меча на кухне. Она торчала из стены, а меч явно предназначался для отпора бузившим горожанам или грабителям. Может, муж Надьи - если он вообще когда-то был - и был воином, а меч его жена до сих пор использует и как память, и для защиты - а, может, она просто неравнодушна к острым блестяшкам. Судя по блеску в её глазах всё так и было.
- Любящая Жена. - Хол откинул одежды и показал поясок с тремя ножами. - А это - Любящие Дети.
- Их должно быть четыре. - Заметила она пустой узелок.
- Да, должно.
Хол был рад хоть какому-то разнообразию. Он редко общался с кем-либо в последнее время, и шанс отвлечься нельзя было упускать. Надье постоялец нравился всё меньше, но она почему-то его не выгоняла. "Возможно, чёрт и прав. Любопытство играет ею".
- Говорят, когда-то давно жил один кузнец, что стал демоном. Безумие овладело им, и он убил своих жену и детей и сделал из них резаки, меч и четыре ножа, способные прорубиться сквозь что угодно. Их души оказались навеки заперты в металле и своих грёзах. Кузнец ходил от посёлка к посёлку и вырезал их под корень. Только когда его дети - оружия и настоящие, человеческие - стали единым целым, и когда его жена действительно стала его женой, только тогда он стал чувствовать себя отцом и мужем. Они хотели есть, и он кормил их кровью и душами. - Наёмник повернул клинок на свету. Ржавчина, которую было невозможно убрать не разрушив резак будто бы поглощала свет и сияла в ответ кровью. - Это тот самый клинок и те самые ножи.
Надья смотрела в оцепенении.
- Просто сказка, да? Страшилка для детей? - Спросила она.
Хол лишь вздохнул. "Если бы она сама слышала, то поверила". Как жаль, что он не мог дать поговорить дамам. Было бы забавно на это посмотреть.
- Я тоже не верил. - Грустно улыбнулся он. - Если бы Жена молчала, я бы тоже думал, что это сказка.
Женщина моргнула в непонимании.
- Г-говорит?
- Ты не услышишь. Никто кроме меня не слышит.
Ещё с минуту Надья стояла и смотрела на клинок. Её изнутри снедало любопытство. Это было видно невооружённым глазом. Ей жутко хотелось приложить ухо к резаку и услышать что-то потустороннее, необычное, но, увы, у неё бы не получилось при всём желании. Хол и сам не знал, почему стал слышать Любящую Жену, остававшейся молчаливой сорок лет.
Должно быть, во всём виноват джинн. Кто же ещё мог пробудить её и её деток?
- Она не простит тебя. Никогда. Ты потерял её дочку. - Ухмыльнулся чёрт, когда Надья ушла. - Что же ты будешь делать, Хол? Резак жаждет твоей крови.
- Моей? - Он тупо рассматривал клинок. - И как же она меня укусит без ног и рук?
- Как кусаю я, так и она, только по-настоящему. - Ответил джинн. - Накорми её кровью. Не своей, конечно - попробовав раз, она не успокоится, пока не осушит тебя - чужой. Сытый резак не жаждет.
Хол не послушал его совета и запер меч и ножи в шкафу. Хоть они продолжали шептать и жаждать, но сделать что-то кроме этого не могли - не хватало рук и ног. Наёмнику оставалось только не подпускать к ним людей.
Наёмник почти не покидал свою комнату. За всем нужным бегал Тоноак. Хотя раб и мог давным-давно сбежать, он почему-то не делал этого. Он был невероятно верен хозяину, которого даже толком не знал. Порой Тоноак просил Хола уйти из этого города, но не потому, что рабу здесь не нравилось - об этом он, казалось, даже не задумывался - а из-за хозяина. "Люди смотрят на вас странно", - говорил он, - "Вы тоже ведёте себя странно. Это из-за реки? Когда идут дожди и воды поднимаются, вы даже не встаёте с постели". Как доказательство своим словам он одёрнул шторку с окна и явил пасмурное, моросящее противным дождём небо.
- Всю неделю идёт. - Пояснил раб.