— М-м-м, Павел Петрович, ну что вы право…
— Ну я же просил — просто Павел!- укоризненно перебил его Аносов. И с жаром продолжил:- Люди ваших талантов рождаются чрезвычайно редко…
Короче, засмущал он его по полной. Так что Даниил был даже рад избавиться от столь внезапно появившегося у него обожателя, написав тому рекомендательные письма к управляющему заводами Данилову и обоим Черепановым. К тому же это выглядело разумно — в конце концов они с Черепановыми ни разу не учёные-металлурги, а вот Аносов именно он и есть. Причём, склонный к системной работе. Целый научный труд «Систематическое описание горного и заводского производства Златоустовского завода» написал. Причём, ещё будучи практикантом. Усовершенствованную конструкцию цилиндрических воздуходувных мехов предложил, за что получил благодарность от Департамента горных и соляных дел… Может именно такого человека им с Мироном и не хватает, чтобы дело с места сдвинулось.
Следующие несколько дней Данька утрясал свои дела и собирался. Дорога была построена и запущена, а оставшиеся недоделки устранят без него. Для этого на Урале теперь было всё — и обученные люди, и освоенные технологии, и деньги, который дорога, наконец-то, начала генерировать. Ему же настало время возвращаться домой. Тем более, что, вроде как, в обеих столицах пошли разговоры о необходимости построения между ними железной дороги.
Несмотря на то, что в той истории, которую нынче помнил только он один, второй построенной дорогой в Российской империи была Варшавско-Венская, в настоящий момент никаких предпосылок для её строительства не имелось. В тот-то раз эта дорога строилась в сороковые годы, когда в Пруссии и Австрии уже появились свои железнодорожные сети, так что она была нужна для соединения с ними и облегчения международной торговли с этими государствами. А сейчас этих сетей нет. И канцлер Меттерних вкупе с речными перевозчиками Рейна, Мозеля, Эльбы и Одера пока остервенело сопротивляются тому, чтобы они появились… Впрочем, совсем не исключено, что успехи России в железнодорожном строительстве смогут как-то повлиять на то, что в Пруссии и Австрии строительство железных дорог начнётся раньше, нежели в изначальном варианте истории. Но в любом случае пока этого не произошло. И у бывшего майора появилась надежда, что до того, как этого произойдёт — дорога между двумя российскими столицами будет уже построена. А Москва всегда была главным центром железнодорожной сети страны. Так что после того, как в старой столице появится железнодорожная инфраструктура — за будущее железных дорог страны можно будет совершенно не опасаться. То есть рынок сбыта для завода Даниила начнёт расширяться чуть ли не со скоростью разбегания Галактик! Да и сама страна рванёт вперед с ускорением курьерского поезда. Потому как железные дороги весь XIX и, как минимум, первую половину XX века были одними из основных локомотивов промышленного и экономического развития.
Так что, когда перед самым отъездом его пригласил к себе Демидов и, после недолгого прощупывания, заявил, что хочет построить у себя в Тагиле или Невьянске собственный паровозо- и вагоностроительный завод, бывший майор ответил согласием.
— Николай Никитич, я так понимаю — вы хотите видеть меня в качестве акционера? И мой пай будет обеспечиваться патентом на паровоз и вагоны?
— Ну-у-у… не только ваш. Вы же не один владеете вашими заводами,- завуалировано сообщил о желании видеть в составе пайщиков особу куда более высокопоставленную, чем Данька, хозяин Урала.- Но да — я собираюсь производить именно ваши паровозы и вагоны. А также и многое другое из того, что вы производите на ваших заводах… Так что надеюсь на долгое и плодотворное сотрудничество.
— А иначе и начинать не стоит,- согласно кивнул бывший майор.- Насчёт участия других акционеров наших заводов — я готов переговорить с ними. И даже поддержать эту идею. Но-о… Николай Никитич, вы же понимаете, что в этом случае вам нужно кратно увеличивать производство металла и разворачивать прокатные мощности.
— Да уж понимаю,- усмехнулся Демидов.- Потому и не прекратил все эти ваши неудачные опыты с Черепановым-младшим.
— Эм… там у нас ещё один человек выразил желание присоединиться — учёный-металлург.
— Кто таков?
— Управляющий Златоустовским оружейным заводов Павел Петрович Аносов.
— Из чиновников?- голос Николая Никитича похолоднел.
— Из учёных-металлургов,- настойчиво повторил Данька.
Демидов ненадолго задумался.
— Хорошо, я не против. Он будет вкладываться?
— Скорее всего да — у него же завод в руках и ему совершенно точно не помешает дешёвая сталь. К тому же он мне признался, что с детства мечтает разгадать тайны булата… но вряд ли слишком сильно. Всё-таки у его завода другие задачи — не столько производство металла, сколько изделий из него. Но, как мне кажется, это сотрудничество будет полезным для обеих сторон…
Выйдя от Демидова Данька оглянулся по сторонам и кликнул одного из дворовых.
— Эй, любезный, Аграфёна знаешь?
— Здрасти, Ваша милость. Это который управляющий зачинным столом в Невьянске?- уточнил тот.
— Нет, это который старший команды рудничной стражи.
— А-а-а… Аграфён Фомич! Как же, как же…- тут же залебезил дворовый. Как не знать?
— Где он сейчас?
— Да кто ж его знает?- простодушно ответил тот.- Можа отдыхает, а можа хозяин с поручением каким услал. Два дни уже не видывал.
— Как появится — передай ему, что я его искал.
— Всенепременно!- угодливо закивал тот. После чего Данька вышел на улицу и остановился, думая, а чем ему теперь заниматься. Ощущение было необычным. С самого прибытия на Урал четыре года назад он всё время был загружен по полной — что-то делал, куда-то мчался, с кем срался и цапался — эвон, с Несвижским аж до дуэли дошло… кого-то подгонял, толкал, орал… даже зимой, когда стройка, вроде как, останавливалась — дел всё равно было до хрена: зимой катался запас рельс, зимой активно пилили лес на шпалы, вовсю работали пропиточные участки, зимой же продолжали возводится опоры и «быки» для мостов и собирались балки для них же, шёл ремонт паровозов и вагонов, делали первую, а затем вторую «кракозяблю»… да мало ли было забот? И тут раз — и на тебе. Середина белого дня — а он не знает чем заняться… Непривычно.
— Ваша милость, дозвольте обратиться?
Данька резко развернулся. К нему с заискивающим лицом подходил… подходило… эм-м-м… нет, на него надвигалась глыба. Или, даже, скала. Короче нечто большое. И злобно скалящееся.
Бывший майор рефлекторно отпрыгнул назад на ходу вырвав пистолет из кобуры. Скала замерла. Затем с лица убрался угрожающий оскал. Потом скала сглотнула и, тоже похоже рефлекторно, вытерла выступивший пот с огромного лба смятой шапкой.
— Дык… ваша милость… я это… прошу покорно…- голос у скалы был под стать размерам. Этакий гулкий, как это из ущелья или, там, глубокой пещеры. Данька нервно огляделся, после чего воткнул в скалу напряжённый взгляд. Он и сам в обоих жизнях был немалых размеров, но на фоне этого откровенно терялся. Валуева видели? Так вот перед Даниилом стояло как бы не два. Полтора так уж точно…
— Кто таков?
— Жабин я. Купец с Ижевска.
— Откуда?- удивился Данька. Это что же — даже из Ижевска в Екатеринбург народ приехал на Великого князя посмотреть⁈ Вот неугомонные-то! Это ж сколько они добирались? Две недели? Или больше? Ну, конечно, если не воспользовались железной дорогой… Нет, пока никаких пассажирских перевозок по ней пока не осуществлялось, ну кроме, так сказать «литерных», то есть поездов вне расписания типа, того, на котором они приехали сюда, в Екатеринбург от Архангело-Пашийского завода, но это ж Россия! Дал «барашка в бумажке» или ещё как сговорился — и опа! То чего нет, конкретно для тебя здесь и сейчас уже есть. Тем более, что подобное путешествие даже в паровозной будке может оказаться куда комфортнее, чем в самой комфортабельной карете. Во-первых — быстрее, во-вторых, трясёт куда меньше, в-третьих, не душно — ветерок задувает, ну и интересно… И, хотя существует строгая инструкция, которую Данька писал лично, запрещающая пускать в будку паровоза посторонних — он прекрасно понимал, что добиться абсолютного её исполнения невозможно. Эвон она на российских железных дорогах и в конце XIX-начале XX века вполне себе имелась — и что? Те же революционеры вовсю с паровозными бригадами катались и в ус не дули. Он прекрасно помнил картинку в учебнике истории — Ленин на паровозе. И, даже, не одну. На одной он внутри будки кочегару с машинистом мешается, а на другой сам, как машинист выглядывает из окна паровозной будки. Да и паровоз, на котором он ехал и, вроде как, даже, по пути зашвырнул несколько лопат в его топку, притворяясь кочегаром, до сих пор на Финляндском вокзале стоит в стеклянном павильончике…