— Нет!- зло рыкнул в ответ корнету бывший майор.- Не позволю! Подите прочь, сударь, и сначала достигните хоть чего-то, за что вас можно будет уважать помимо факта рождения в семье, чей предок когда-то совершил подвиг или иное благое деяние за что и дал своим потомкам право именоваться дворянами. То есть для начала докажите, что вы достойны своего предка и сами чего-то стоите. Вот тогда и поговорим…- и он развернулся спиной к побагровевшему корнету. Достали!
С самого возвращения в Петербург местные бретёры словно с цепи сорвались. За две прошедших недели он получил четыре вызова на дуэль. Причём, совсем не из-за того, что действительно что-то сделал, а-а-а… да хрен его знает из-за чего. Данька грешил на Великого князя Константина. Всё-таки он грохнул его протеже — Несвижского. Вот тот и мог как-то, в близком кругу, высказать желание наказать зарвавшегося бывшего крепостного. Ну или просто намекнуть. Потому что среди тех, кто увивается рядом с такими людьми, всегда хватает всяких прихлебателей, которым достаточно лишь намёка чтобы броситься истово воплощать желание намекнувшего. И то, что Константин почти безвылазно торчит в Польше — ничего не меняло. Во-первых, он бывает наездами в Питере, и, во-вторых, здесь в Петербурге хренова туча поляков — как офицеров, так и гражданских. Тот же Чарторыйский не только министром иностранных дел успел побывать, но и, вроде как, императрицу огулял… но об этом — тс-с-с, говорить низзя! Так что поляков в столице, как говорится, хоть жопой жуй. И все они, естественно, имеют связи со своими родственниками, оставшимися на родине. Так что узнать, что столь благоволящий полякам Константин желает, чтобы кто-нибудь приструнил вызвавшего его раздражение «бывшего холопа» — никакого труда не составит. А если уж он ещё и что-то за это пообещал… Подтверждением сей идее служило то, что трое из четверых, вызвавших его, были «природными шляхтичами», то есть поляками и литовцами.
Три дуэли уже состоялись. Двоих, из числа тех самых «природных шляхтичей» он со спокойной душой упокоил. По его ещё в прошлой жизни сложившемуся мнению польское и литовское дворянство всегда было и будет врагом России, в какой бы она ипостаси не выступала — царской, имперской или СССР с Российской федерацией. Так что туда им и дорога. А вот русского — поручика Гончарова, кавалергарда — пожалел. Ранил. В мякоть ноги… Ну а какие проблемы-то? Ведь вызывали его, так что именно он выбирал оружие. Ну он и выбирал, как и в Перми — «на своих пистолетах». А своими-то пистолетами он владел если не на уровне киношных ганфайтеров, то где-то близко. Впрочем, двое из дуэлянтов — кавалергард и один из «природных шляхтичей» в качестве оружия так же избрали пистолеты его конструкции.
После третьей дуэли, о нём заговорили. Как раз из-за его манеры начинать дуэль с пистолетом в кобуре и сразу после сигнала выхватывать его и стрелять от бедра. Причём, убийственно метко. Ну почти… Потому что ранение кавалергарда посчитали промахом.
А затем его вызвал к себе Николай и публично наорал, категорически запретив участвовать в каких бы то ни было дуэлях. Причём, из этого ора попутно выяснилось, что дуэли в России были запрещены ещё во времена Петра I, аж в тысяча семьсот четвёртом году. А в указе тысяча семьсот пятнадцатого года за участие в дуэли полагалась смертная казнь! И только «Манифест о дуэлях», выпущенный уже Екатериной II, слегка смягчил ситуацию, ограничив наказание за участие в дуэли всего лишь ссылкой в Сибирь… Для бывшего майора это оказалось абсолютной новостью — до получения дворянства он этим вопросом не особенно интересовался, да и потом у него тоже было чем забивать голову помимо дуэлей. К тому же после получения дворянства и до самого отъезда на Урал он, по большей части, сидел у себя в Сусарах почти не отсвечивая и занимаясь только заводом и железной дорогой. Так что вызывать его на дуэль было негде, некогда и некому… Но с другой стороны, он точно помнил, что дуэли в эти времена в России имели место быть. Например, нынешний адъютант Мишки… то есть Великого князя Михаила — Сашка Пушкин в той истории точно на дуэли погиб. Как и его собрат по перу — Лермонтов. Причём, заметно позже нынешнего времени. И как это понимать? Неужто позже наказывать за дуэли перестали? Да не может такого быть!
Николай, подостыв, разъяснил. Мол, императорский запрет-то есть, да только дворяне чихать на него хотели с высокой колокольни. Ну не то чтобы совсем — так-то стараются осторожничать, дуэлируют не прям посреди Петербурга, а куда на окраины отъезжают, берегутся от полиции, потому как если той о дуэли становится известно — так она даже участников заарестовать может… но, по большому счёту, всё бесполезно. Дрались, дерутся и будут драться… А вот ему самому он, Великий князь Николай, лично запрещает в дуэлях участвовать. Категорически!
— На тебя, Даниил, столько всего важного и, прямо скажем, ключевого нынче завязано, что если ты по своей дурости в какой-нибудь дуэли голову сложишь — большинство моих проектов просто в стенку упрётся, понимаешь?
— И что делать если вызовут?
— А вот сам придумай,- снова взвился Николай.- Я и так тебя из очень неприятной ситуации в связи с дуэлью с Несвижским вытащил. Причём, с трудом. Но то в Перми было. А ты, дурак такой, уже здесь, в Санкт-Петербурге умудрился двоих насмерть завалить и одного ранить! Тебе что, слава Американца глаза застит? Тоже на цыганке жениться решишь? Так у него дети один за другим либо вообще мёртвыми рождаются, либо помирают во младенчестве. И он сам считает, что это кара Господня за его грехи смертоубийства. То есть за то, что он одиннадцать человек на дуэлях убил…
Бывший майор удивлённо воззрился на Николая.
— Чья слава?
— А-ай!- раздражённо махнул рукой Великий князь.- Я всё сказал! Чтоб больше никаких дуэлей — иначе моментом в Сибирь поедешь. Дорогу до Тобольска строить. Причём исключительно за свой счёт…
Так что с тех пор Даньке приходилось вертеться как ужу на сковородке, дабы не вляпаться в очередную дуэль. Потому как по выражению лица Николая понял, что по поводу дуэлей тот настроен серьёзно. Достаточно сказать, что после того, как Даньку через пару дней едва снова не вызвали на дуэль, тот прислал ему в охрану трёх здоровенных лбов из числа унтеров Лейб-гвардии Сапёрного батальона. Для того, чтобы они вставали стеной и просто не допускали «к телу» никаких желающих подуэлиться. Но толку с них было немного. Вызовы-то по большей части происходили на чисто дворянских тусовках — приёмах, балах, обедах, куда простолюдины, пусть даже и в мундирах, не допускались. А Николай, вот ведь гад такой, повелел ему непременно не менее чем на паре таковых в неделю присутствовать. Мол хватит тебе сидеть сычом в своих Сусарах — пора в общество. Мне ведь тебя ещё женить надобно. От подобной мысли Данька аж взвыл… Но Николай посуровел и коротко повелел:
— Два раза в неделю — непременно. Лично буду контролировать!
Сегодня как раз был второй такой «зачётный» на неделе. Данька специально выбирал самые скромные обеды и приёмы у наименее знатных и бедных дворян, надеясь, что здесь желающих вызвать его не окажется — как-то не тот контингент в подобных местах собирался. И вот на тебе…
Развернувшись спиной к раскипятившемуся корнету, Даниил напрягся. Ну вот точно же на этом не закончится. Он, конечно, придумал неплохой ход с отказом от дуэли под маркой невместности ему, такому умному, красивому и успешному драться «с кем попало», но в эффективности оного пока сильно сомневался. Потому как по стандартным меркам — древности и знатности рода, родственным связям в среде дворянства и всему такому прочему для подавляющего большинства столичного дворянства «кем попало» был именно он. Потому бывший майор и напирал в первую очередь на личные на заслуги… Впрочем, поначалу это сработало. Причём настолько, что его словесные «наезды» попервости даже не оскорбляли, а, скорее, вводили в оторопь. Слава богу, кроме подобных «словесных кружев» на его стороне были ещё и достаточно убедительные результаты четырёх уже состоявшихся дуэлей, считая и ту, первую, с Несвижским, три из которых закончились мгновенной смертью противников. Так что трусом, побоявшимся стреляться, обозвать его было никак нельзя, а вот здравое опасение в отношении него, наоборот, у многих появилось. И, похоже, только это его и спасало. Ну и ещё иногда три здоровенных сапёра… которые в данный момент торчали где-то в людской или на кухне. И потому помочь ему ничем не могли. Да и никто не мог. Тем более, что, судя по тому, каким образом этот туповатый корнет попытался поначалу вытянуть его на то, чтобы он сам вызвал его на дуэль, право выбора оружия ему более предоставлять не хотели. Похоже, начали опасаться его уровня обращения с пистолетами. Ну ясно же, что после перфоманса с «душем» из бокала красного вина, которым его окатил корнет, тот ожидал немедленного вызова, после которого право на выбор оружия получал уже он… А вместо этого получил такой же бокал в морду. Вот и растерялся, привычно возопив: «Дуэль, дуэль!». Ну тупенький… Вот только Даньке от этого было ничуть не легче. И как ему теперь от этого корнета отвязаться?