— А что, выставка уже открылась?
— Да, третьего дня,- усмехнулся тот.- А ты что ещё не был?
— Третьего дня? Нет. Я убегал огородами от очередной дуэли,- мрачно отозвался Даниил. Михаил изумлённо распахнул глаза, а потом захохотал, прервав транс Александра.
— Весёлая у тебя жизнь…- констатировал он, отсмеявшись.
— А куда деваться?- вздохнул бывший майор.
— Ладно — я поговорю с Николаем и постараюсь избавить тебя от этой обязанности. Лучше мы с ним будем брать тебя с собой на те приёмы, на которые ходим сами… А ты чего про мою новую пушку не спрашиваешь?
— Да мне, Его высочество Николай всё уже рассказал, вроде бы…
— Да что он тебе мог рассказать-то?- усмехнулся Михаил.
— Ну, что пушку на вооружение так и не приняли.
— А почему?
Даниил молча пожал плечами.
— Просто она у нас очень дорогая вышла,- вздохнув, произнёс Михаил.- А денег в стране нет. Не то что на ваши железные дороги, недаром же вы с Николаем в частный капитал вцепились… а даже на армию. Брат с Аракчеевым недаром так за военные поселения ратует — очень надеются с их помощью военные расходы снизить… а тут пушка получилась по цене как три обычных, а снаряды для неё стоят как пять бомб или девять ядер каждый!
— А-а-а…- понимающе протянул Даниил, потом минуту подумал и осторожно спросил:- А можно мне на неё глянуть. А то ты мне про неё так много рассказывал, а я её пока что ни разу не видел.
— Ты серьёзно?- удивился Михаил.- Я же тебе давно уже это предлагал — а ты всё отказывался.
— Ну, раньше это был ещё полуфабрикат,- солидно пояснил Данька,- а сейчас уже — готовый продукт. Так чего бы и не посмотреть?
— Тогда…- Великий князь привстал с дивана, похоже, собираясь отдать кучеру приказ, но тут спереди послышалось:
— Тпруу! Стой залётныя!- после чего дверца кареты распахнулась, и один из свитских громко проорал:
— Приехали, Ваше Высочество!
Михаил замер, а затем махнул рукой:
— Ладно, пошли к Шиллингу. После него уже поедем…
[1] Восстановительные работы в Кремле после квартирования там французов и поляков продолжались до 1830 года.
Глава 3
3.
— Всё, хватит — доставай!- махнул рукой Даниил и отошёл подальше. Кузьма молча кивнул и, быстрым движением обмотав лицо влажной тряпкой, подскочил к раскалённым воротцам, после чего поддел железным штырём могучий засов и откинул его в сторону.
— Оберегись!- взревел подсобный и, ухватив крюком на длинной рукоятке петлю рамы, потянул ту из печи наружу. Кузьма отскочил на пару шагов и впился напряжённым взглядом в три массивных конструкции, закреплённых на мощном подвесе, которые, покачиваясь, поползли из обжигной печи.
— Нормально! Нигде не вспучилось,- довольно доложил он, когда подвес оттащили от печи и развернули.
— Погоди пока хвастать,- сердито пробурчал Данька.- Чуть остынут — внутри посмотрим.
— Ништо,- мотнул головой Кузьма.- Прошлые раз трещины и вспучивания токмо по верхнему кольцу шли, потому как в том месте жар больно ломкий. А всё остальное нормально было. И сейчас нормально будет, барин. Вот увидишь. Мы ведь с тех разов печь переделали.
— Ну, может быть…- с сомнением произнёс бывший майор. В конце концов, к настоящему моменту Кузьма точно набрал гораздо больше опыта в этом техпроцессе.
Зиму он промучился. А всё все эти дурацкие балы и приёмы. Эх, как хорошо было, покамест он был простым слугой — никто его ни на какие балы не тянул, но при этом дворянки его вполне себе обхаживали. А он их в ответ охаживал. Причём, со всем жаром молодого тела. И все были довольны! Ну на хрена ему сдалась эта женитьба⁈ Тем более, у него представления о правильной семье очень сильно отличались от тех порядков, которые царили при дворе и в высшем свете в целом. Для него всю его прошлую жизнь муж и жена были — одна сатана. Друг за дружку до последнего вздоха. Здесь же… короче все спали со всеми. Мужья с чужими жёнами, с актрисками, с цыганками, жёны с чужими мужьями, с холостыми кавалергардами и другими гвардейцами, а кто и с дворовыми мужиками, и с крепостными кузнецами. Правда последнее, как бы, считалось зазорным, поэтому если такое случалось, то, так сказать, «вслух», об этом не говорили. Да и когда говорили, речи о какой-то там любви и страсти при этом не шло. Скорее все эти «мужики и кузнецы» выполняли функцию некоего «живого дилдо»… ну если сулить по тем нескольким репликам, которые он случайно услышал. То есть обсуждались чисто технические характеристики — длина, толщина, время «работы», каков на вкус, на ощупь, форма и доступные «режимы»… Нет, были и примеры верности, но отношение к таким парам в свете было, в лучшем случае, снисходительным. Именно в лучшем. В худшем подобные пары становились объектом насмешек, а их прекрасные половины объектом атак самых записных ловеласов. Пари заключались на «сколько она продержится» и «кто первым добьётся успеха». Ну, если, конечно, «объект атаки» выглядел хотя бы немного привлекательно. Страшненьких мымр не преследовали. И куда тут, на хрен жениться⁈ Особенно учитывая, что дуэли ему запретили… Да и вообще — обязанность регулярно присутствовать всех этих балах и приёмах сильно отвлекала. У него ж дел — по макушку. Тем более, что проект железной дороги между двумя столицами сдвинулся-таки с места. К Пасхе ожидалось одобрение императором устава новой компании, носившей название «Александровской железной дороги». Название, кстати, предложил именно бывший майор. Ну чтобы потрафить действующему императору. А, кроме того, было ещё и строительство завода паровых машин в Нижнем Новгороде, поставка оборудования для вагоно- и паровозостроительного завода в Нижнем Тагиле (да-да — Уралвагонзавод здесь появится на сто с лишним лет раньше:)), а тут ещё Мишка напомнил ему о старом долге — о ватерклозете и душе. Ну и какие тут, на хрен, балы и приёмы⁈ Голова и так кругом от всего навалившегося… А любой приём — это потеря минимум, одного, а то и нескольких дней. И это ещё слава богу железная дорога есть. Почти от любой окраины на левом берегу Невы до отправной станции железной дороги на пролётке можно было добраться всего за двадцать минут, а там полчаса на поднятие паров у дежурящего по такому случаю паровоза (ну да — пришлось беззастенчиво пользоваться служебным положением), и ещё через двадцать минут он дома… А если б её не было? Но деваться было некуда. Это ещё слава богу Мишка договорился-таки с Николаем, и тот согласился отменить непременную норму в два приёма в неделю. А то бы совсем труба была. Но и так к марту Данька уже был на грани того, чтобы рухнуть в ноги Александру I с просьбой освободить его на хрен от этого клятого дворянства! Совсем сил и нервов не осталось. Тем более, что по столице в какой-то момент прошёл слух, что Великий князь личным распоряжением запретил ему участвовать в дуэлях, вследствие чего некая часть местной светской тусовки отчего-то решила, что теперь его можно безнаказанно «нагибать». Впрочем, ненадолго. После трёх сломанных челюстей двух вывернутых рук и одного напрочь выбитого колена, сотворённых под рефрен:
— Дуэлировать-то мне запретили, а просто морду бить — нет,- от него, вроде как, отстали окончательно. И — да, Данька, наконец, разобрался что это за Американец, с которым его давеча сравнивал Николай. Забавный оказался тип. И безбашенный. А прозвище получил, потому как действительно побывал в Америке. Правда в Русской, то есть на Аляске. Это случилось во время первой русской кругосветной экспедиции под руководством Крузенштерна, в которую Толстой, опять же, попал неизвестно как. Потому что в момент отправления этой экспедиции в августе тысяча восемьсот третьего года ни к экипажам отправлявшихся кораблей, ни, даже, к флоту в целом никакого отношения не имел. Вроде как он в неё попал потому, что достал в Питере уж больно большое число людей, среди которых были и весьма высокопоставленные особы, вследствие чего ему пришлось банально бежать куда-нибудь как можно дальше от столицы. Впрочем, в экспедиции он продолжал чудить, да так, что за буйный нрав и склонность к подлым шуткам его высадили на Камчатке. Причём, вместе с обезьяной, которую он купил на одном из островов Тихого океана, на который корабли экспедиции зашли для пополнения запасов воды и припасов. А и уж потом он как-то добрался до Аляски, где несколько месяцев жил среди местных индейцев — тлинкитов. И ходили упорные слухи, что на Камчатке Американец свою обезьяну то ли трахал, то ли вообще съел. Ну, или, сначала одно, а потом другое… Сейчас он жил в Москве и слыл знатным картёжником. И — да, он был женат на цыганке, которая регулярно рожала ему детей и они так же регулярно умирали.