— Ну уж нет, русский Леонардо, так просто ты от меня не отделаешься…
В «пробег» до Выборга вышли только через три дня. Из-за Даньки. Вот вроде всё сделал, подготовился, распихал дела, так на тебе — прискакал управляющий нефтеперегонного заводика… хм, то есть, по местным меркам уже вполне себе даже и завода, потому что переработка нефти на керосин вышла на уровень почти десяти тысяч пудов в месяц. Впрочем, учитывая, что за это время было продано более восьми тысяч керосиновых ламп, и большая часть из этого объёма разошлась по Петербургу и его ближайшим окрестностям, а мощности цеха по выработке ламп не смотря на ежегодное удвоение выпуска, всё равно не справлялись со спросом — объёмы переработки следовало срочно повышать… В связи с этим, кстати, и прискакал управляющий. Потому что заявки на керосин уже который месяц превышали объёмы производства. И Даньке пришлось задержаться дабы запустить процесс решения проблемы. Потому что цену на керосин они за последние полгода повышали уже дважды, и следующее повышение вполне могло обвалить спрос.
Главным итогом «мозгового штурма» стало решение о том, что необходимо разработать проект специализированных судов-танкеров. Как выяснилось, до сего момента нефть им поставлялась в обычных деревянных бочках, причём открытых сверху, то есть за время пути огромная часть лёгких углеводородов банально испарялась, отчего выход керосина при перегонке явно был куда меньшим чем если бы перегонялась свежедобытая нефть… когда Данька узнал об этом — он за голову схватился! Да и соотношение груза/тары при использовании танкеров должно было измениться в лучшую сторону. Как минимум за счёт исключения веса/объёма бочек. Плюс тарифы на перевозку… после того как танкерный флот будет построен — деньги, которые ранее уходили сторонним перевозчикам, начнут оставаться внутри, так сказать «холдинга». Хотя такого термина ещё не существовало… А ещё у Даньки зародилась мысль насчёт того, чтобы для этих новых самоходных барж-танкеров разработать систему двойного питания. Сразу после загрузки на Апшеронском полуострове они будут идти на нефти, для чего нужно будет сделать специальные горелки для котлов, ну а после разгрузки, обратно, вниз, порожняком — на дровах. Использование нефти в качестве топлива выходило как бы не дешевле дров… ну, учитывая необходимые остановки для погрузки оных и оплату как самих дров, так и работы грузчиков, а если ещё учесть сокращение времени на доставку как раз вследствие отсутствия необходимости регулярных остановок на погрузку дров — получалась солидная экономия. Эх, недаром он последние полтора месяца так плотно занимался судовой машиной — вон какие умные мысли в голову приходят… Кроме того, явственно вырисовывалась необходимость закладки новых нефтеперерабатывающих заводиков где-нибудь в центральной России. Однозначно в Нижнем Новгороде и, скорее всего, где-нибудь поблизости от Москвы — в Коломне или Калуге.
Так что через три дня, поставив задачи вновь созданной группе и Карлу, которого он поставил во главе оной, Даниил, наконец-то, поднялся на борт вооружённого парохода Балтийского флота «Ижора»[1] и крепко сжал руку его капитана.
— Ну что, Даниил Николаевич,- с улыбкой произнёс тот.- Вы на борту, пары подняты — трогаемся?
— Несомненно, Акакий Григорьевич,- улыбнулся бывший майор. Корязьев 2-й был из обедневших дворян. Несмотря на то, что отношение ко всем этим воняющим дымом и паром механизмам в России сейчас явно отличалось от того, что было в это время в другой истории в лучшую сторону… в первую очередь, естественно, благодаря совершено другому отношению к ним представителей императорской фамилии, профессиональные моряки, выросшие во времена господства паруса, всё равно смотрели на паровые корабли с изрядным неудовольствием. И представители почтенных флотских династий сосем не горели желанием без острой необходимости приближаться к этой воняюще-пыхтящей конструкции… Именно поэтому лейтенанту Корязьеву 2-му и удалось занять пост капитана «Ижоры». Просто никто более родовитый не соизволил заинтересоваться… Но Даньке подобное назначение было только на руку. Потому что с капитаном парохода у него сразу же сложились не только прекрасные рабочие, но и вполне себе дружеские отношения.
Обновленная машина показала себя выше всяческих похвал. Первые пять часов, до траверза острова Большой Берёзовый, бывший майор проверял машину, гоняя её на различных режимах, а потом разрешил главмеху раскочегарить механизм на полную. И пароход легко разогнался до тринадцати узлов по лагу — скорости, для подавляющего числа парусных судов просто недоступной либо доступной при о-о-о-очень хорошем ветре. Лейтенант Корязьев давил лыбу как объевшийся сметаны кот, потому как на старой машине «Ижора» могла выжать максимум одиннадцать узлов, что было весьма неплохим, но отнюдь не выдающимся результатом. Сейчас же он моментом стал капитаном самого резвого «иноходца» всего Балтийского флота. И хотя подобный ход его пароход мог держать всего чуть больше двух суток по топливу, да и то теоретически, потому как просто кочегары не выдержат — это означало, что он мог практически одним днём добежать до Гельсингфорса и вернутся обратно. Либо приблизительно за сутки дойти до Або или, даже, Аландов. И это открывало перед ним небывалые перспективы. Вплоть до того, что его пароход вполне мог бы претендовать если не на официальный — тут отделка подкачала, то на неофициальный статус императорской яхты. Члены императорской фамилии довольно часто посещают Финляндию, и выбор между тем сколько болтаться в море и страдать от качки — часы, максимум сутки или же несколько дней — вполне себе очевиден…
Полным ходом удалось идти только два часа, потом пошли острова, а после Тронгзунда, который бывший майор знал под именем Высоцка — и вообще шхеры. Так что ход пришлось снизить. Но всё равно к Выборгу подошли ещё в серых сумерках. Так что донжон Выборгского замка — белая башня с зелёной крышей возвышающаяся над верхушками деревьев, которыми зарос мыс Смоляной, был ещё достаточно хорошо виден.
«Ижора» ещё швартовалась, когда к причалу подкатила лёгкая коляска, из которой эдак торжественно вышло трое мужчин и одна женщина. Ни лиц, ни фигур в темноте уже было практически не различить, так что Даниил, только выбравшийся из подпалубного пространства, поскольку едва ли не половину перехода и всё время швартовки провёл около машины, чутко прислушиваясь к тому, как она работает и нет ли каких-нибудь посторонних звуков, свидетельствующих о неприятностях, решил не подниматься на капитанский мостик. Кто бы не приехал — пусть Корязьев сам отдувается. Тем более, что что за время перехода Данька успел изрядно изгваздаться — увы машинное отделение не то место где можно надеется сохранить чистоту лица, рук и одежды… Так что он просто проводил взглядом эту «делегацию» и, утерев лицо уже изрядно повлажневшей тряпкой, облокотился на планширь и задумался.
Всё лето его мучила моральная дилемма. С одной стороны, он был воспитан на крайне позитивном восприятии декабристов, которые, типа, пошли на каторгу «за нашу и вашу свободу». Нет, после того, как он познакомился с ними лично и пообщался с отдельными представителями этих «радетелей» это восприятие несколько поутихло, но полностью не ушло. Всё ж-таки не все там были кровожадными придурками, прекраснодушных мечтателей было гораздо больше. Да и вообще, если бы не опыт девяностых — вполне возможно бывший майор воспринимал бы этих людей с гораздо большим восторгом. Но этот опыт был. Поэтому о восторге речи уже не шло, но какой-то пиетет всё ещё оставался.
С другой стороны — Николай был его покровителем и, как бы, другом. Со множеством ограничений, но всё-таки… И молчать о том, что должно случится в декабре в этом случае было как бы подло. А ну как он на самом деле каким-то образом всё изменил настолько, что декабристы смогут победить? И при этом ещё и убьют Николая. Был же там среди них какой-то хрен, который должен был грохнуть новоиспечённого царя. Ни фамилии, ни полковой принадлежности оного бывший майор напрочь не помнил, так же как и того, почему у него в прошлый раз не получилось — только сам факт. Так вот — а ну как на этот раз тому всё удастся? И как ему, Даниилу, в этом случае быть? Сдавать будущих «светочей» Николаю или промолчать и понадеяться на авось? И как в таком случае отреагирует сам Николай, когда в процессе расследования выяснится, что Даниил посещал их сходки? Чем это обернётся для самого Даньки?