А, кроме того, вертелось у него некоторое ощущение неправильности, вынесенное из разговоров с представителями той самой группы людей, которая его изначально заинтересовала. Ну ещё до того, как откололся от основной компании и прибился к морякам. Уж очень настойчиво они продвигали мысль о непременной необходимости вооружённого восстания. Прямо-таки закусив удила и яростно бросаясь даже на намёки предположений о том, что какие-то вопросы можно решить и без оного… И это навевало на некие нехорошие мысли, типа той, что вот как раз этой группе «радетелей за нашу и вашу свободу» для чего-то нужно вооружённое восстание само по себе. Причём покровавей… Типа чего мы там добьёмся и под какими лозунгами — плевать, главное «качнуть режим». И подобный подход ему категорически не нравился.
Сентябрь принёс ему некоторое облечение. Похоже, его действия что-то поменяли в этом мире и, вполне возможно, никакого восстания декабристов здесь не случится. Потому что Александр I в сентябре, практически сразу после бала в Мишкином дворце, убыл на юг. А, насколько помнил бывший майор, по официальным данным он умер от простуды. И это был один из редких фактов о восстании декабристов, которые он помнил… И облегчение он испытал потому, что понятно же — подхватить оную в Питере было куда легче, чем на берегу Чёрного моря. Так что бывший майор понадеялся, что на этот раз с императором всё будет в порядке. Как минимум в нынешнем, тысяча восемьсот двадцать пятом году… Ну не помнил он деталей его смерти и перипетий периода «медждуцарствования», поэтому даже не подозревал, что всё идёт как предначертано.
— Я даже не сомневалась, что вы непременно будете здесь, господин Николаев-Уэлсли.
Данька едва не подпрыгнул, но сумел сдержаться и разогнулся, с достоинством разворачиваясь.
— Добрый… вечер, то есть уже почти ночь. В отличие от вас, Аврора, я вас здесь увидеть никак не ожидал. Насколько я знаю — вы должны находиться в Петербурге.
— Да, вы правы, но у меня заболела mammy, и я третьего дня выехала в Выборг…- тут запнулась и вгляделась в его лицо.- Боже мой в чём это вы?- и, сделав шаг вперёд, она выхватила откуда-то платок и начала осторожными движениями оттирать его щеку и лоб. Данька замер, потом усмехнулся и произнёс:
— Как обычно — в пепле и саже. В моей жизни очень много пепла и сажи, а так же стальной окалины, вонючего креозота и грохота механических молотов. Так что она бесконечно далека от всего того, что вам привычно и что вызывает у вас восторг или умиление.
— Позвольте мне самой решать что именно вызывает у меня восторг и умиление,- голос Авроры Шернваль похолодел сразу на десяток градусов.- Вы мне не отец, не брат и пока ещё не жених, чтобы иметь право что-то мне советовать,- с этими словами девушка опустила руку с платком, сделала шаг назад после чего резко развернулась и пошла в сторону перекинутого на берег трапа.
Данька же ошеломлённо замер. И лишь когда тонкая женская фигурка грациозно сбежала по трапу на причал после чего быстрым шагом двинулась в сторону коляски, обалдело выдохнул:
— В каком смысле «пока ещё»?- но ответить уже было некому.
В Санкт-Петербург «Ижора» вернулась к вечеру следующего дня. Ночь в Выборге Даниил провёл на борту. Несмотря на то, что Корязьев предложил ему заночевать в доме губернатора. Тот настойчиво приглашал их обоих, но капитан отказался, заявив, что не может покинуть своей корабль… Данька, в свою очередь тоже отказался, заявив:
— Я у вас тут за кочегара, так что мне совсем негоже лезть поперёд вас. А поскольку вы отказались…- он развёл руками.
— Ну, вы уж совсем, Даниил Николаевич,- хохотнул Корязьев 2-й, похоже весьма довольный изменением своего статуса. До сих пор губернаторы его вниманием явно не баловали. Скорее наоборот…- Ну какой же вы кочегар? Скорее судостроитель… но воля ваша. Тогда прошу разделить каюту с моим старшим помощником. Я бы вам предоставил свою, но, увы, корабельным уставом это дозволяется только в исключительных случаях или в отношении старшего начальника.
— Да я и не претендовал,- усмехнулся Данька.
После возвращения Данька засел на своём заводе в Сусарах с головой погрузившись в работу. Судовую установку для первого в мире танкера решили делать на базе машины для «Ижоры». С небольшими усовершенствованиями, конечно, поскольку «ижорская» машина совершенствовалась уже по месту, а новую можно было изготовиться сразу в нужном виде… Потому что, несмотря на то, что большую часть того маршрута, под который он разрабатывался, танкер должен будет проходить по рекам — как минимум шестьсот вёрст ему при каждой ходке предстояло преодолевать по Каспийскому морю.
Кроме того, навалилось и много других дел, среди которых было и совершенствование других паровых машин. Например, кое-где в качестве топлива для паровозов и паровых машин начали потихоньку использовать и другие виды топлива — солому, торф и, даже, уголь. И если с соломой и торфом особенных проблем не было, то вот с углем ситуация была непредсказуемой. Какие-то образцы выдерживали его жар вполне себе нормально, а другие прогорали напрочь… Вследствие чего Данька, даже, позволил себе пару раз проигнорировать присланные с нарочным от Николая приглашения на балы и приёмы. Так что, когда на пороге его дома появился уже не просто нарочный, а целый офицер и принялся колотить колотушкой в дверь, Данька лишь грустно вздохнул. Дождался… Нет, на самом деле он мог выкроить несколько часов и появиться на обоих примах, но-о-о… короче была причина, по которой он не хотел этого делать. Причина, в наличии которой он не признавался даже самому себе.
Тем более, что пару раз в Питер он всё же выбирался. На посиделки в Гвардейском флотском экипаже… Как бы там ни было — не смотря на свою уверенность, что в этом году никакого восстания вследствие отбытия Александра I на юг не будет, совсем уж он не расслаблялся, предпочитая держать руку на пульсе хотя бы там, где удалось завоевать кое-какой авторитет. А с этим получилось всё достаточно забавно — совместные рассуждения о влиянии пароходов на флот мало-помалу перешли в обсуждение перспектив флота. И на очередных посиделках бывший майор предложил, как он это сформулировал, «провести ревизию» последних достижений в судостроении и орудийном деле дабы «сформировать концепцию передового военного корабля». И сам первый начал:
— Вот, например, когда мы с Великим князем Николаем были в Англии, то один из английских мастеров рассказал нам о композитном кораблестроении, характеризуя его в самой превосходной степени и утверждая, что подобные корабли получаются и легче, и прочнее обычных. Причём, сетовал, что испанцы уже давно строят такие корабли, а их лорды адмиралтейства… то есть он обозначил их как «старые пердуны из адмиралтейства», никак не могут договориться хотя бы попробовать. У нас такое есть?
Собравшиеся озадаченно переглянулись.
— Хм… возможно, это не настолько эффективно, как я думал,- осторожно продолжил Даниил,- и получающиеся выгоды не отбивают расходы на освоение данной технологии, но я бы, как минимум, внёс композитный набор в список для исследования этого вопроса. Хотя бы чтобы разобраться…
— Да-да, несомненно,- закивал головой Бестужев.
— Тогда далее… паровая машина — тут сомнений ни у кого нет. Но не с колёсным, а с винтовым движителем.
— Да, но винт…- попытался поспорить кто-то, однако Данька вскинул руку, прерывая его.
— Обсудим. Мы же пока просто составляем список. А вообще мне представляется, что недостатки винта при определённых доработках вполне устранимы. Паровая машина Ньюкомена тоже была не то что очень неудобна, но и почти бесполезна в качестве судового двигателя — а посмотрите сейчас?- и он обвёл взглядом присутствующих. Ответом ему был согласный гул.
— Теперь — вооружение. Есть ли какой прогресс в корабельной артиллерии?
— Гаубицы Пексана!- восторженно воскликнул один из мичманов.- Я убеждён, они — будущее корабельной артиллерии! Как и, кстати, береговой.
А бывший майор удивился. В его представлении гаубицы были сугубо сухопутным типом орудий и во флоте могли использоваться максимум для поддержки десанта. Или это были какие-то другие гаубицы[2]?
— Они слишком громоздки и даже на крупных кораблях их не может быть достаточно много,- не согласился с мичманом командир второй роты Мусин-Пушкин.