— Значит так — программа для этих школ на тебе.
— Да я…
— Не спорь!- возвысил голос Николай, но затем слегка сбавил тон:- Ну подумай — кому я ещё могу это поручить? К тому же всё делать самому не надо. Я учрежу целый Комитет — введём туда Карамзина, батюшек кто поистовей насчёт народного образования — такие есть, поверь, кого из педагогов… но главным будешь именно ты.
— Да почему я-то⁈
— Потому что ты лучше всего понимаешь, кого мы должны получить на выходе,- жёстко отрезал Николай.- Не просто грамотного работника, но и верного. Сам же рассказывал о скорой «Весне Европы». Сколько там таких «просто грамотных» с горящими глазами на баррикады рванут? Такого же в России хочешь? Только ведь у нас так гладко, как в Европе не пройдёт. У нас всё как в твоей этой Гражданской войне начнётся. Как там ты мне песню из вашего «хорошего» будущего напел: «Русские рубят русских…»? А у нас там уже Крымская война на носу. И чем всё закончится?
Бывший майор сердито зыркнул на молодого императора, а затем вздохнул:
— Ладно, понял…
— Вот и отлично!
Впрочем, на него не только нагрузку навалили. Возможности тоже увеличились. Так, например, Данька прям сходу выбил из Николая разрешение направлять на учёбу за границу выпускников не только железнодорожного училища, коих он и так отправлял за собственный кошт, но ещё и выпускников Санкт-Петербургского и Московского Воспитательных домов. В Санкт-Петербургском мастерские появились ещё до Отечественной войны — их с Николаем радением… ну, когда они занялись изготовлением пулелеек для «Николаевской пули». Потом-то производство было перенесено в «Павловские механические мастерские»… но мастерские при Воспитательном доме не были заброшены. А через несколько лет — уже после войны, заботами матери Николая — Марии Фёдоровны, они были реконструированы и перестроены, а программа обучения заметно пересмотрена в сторону расширения её за счёт большего числа часов математики, физики, механики и других естественнонаучных дисциплин. Ну не логику и риторику же им изучать с латинским и греческим в конце концов? Чай не университет… А семь лет назад эта программа была распространена и на Московский воспитательный дом. Более того — пару лет назад было решено, что эта же программа будет внедряться и по всем остальным «учреждениям императрицы Марии», как стали неофициально называть переданные императором Александром I ещё в начале своего правления под руку своей матери все казенные сиротские дома… Плюс расширилась география — кроме Швеции, Франции, Германии и Великобритании, выпускники отправились ещё и в Италию, Нидерланды, Бельгию и Швейцарию. Причём, Карл, которого Данька попросил курировать эти «европейские стажировки», потому как у самого ну совсем времени не хватало вникать ещё и в это, с удовлетворением сообщил, то кое-кого удалось пристроить к «самим Авогадро, Амперу и Берцелиусу». Про Ампера и Авогадро бывший майор кое-что помнил, а про Берцелиуса ничего не знал. Но если его имя упоминалось в ряду с первыми двумя — наверное это было круто.
А вот интересно — в прошлой истории было точно так же? Или это очередное изменение, спровоцированное тем, что он здесь оказался[2]? Но долго раздумывать над этим Данька не стал — ибо ответа данный вопрос получить было невозможно. Потому что он вообще ничего не помнил про Воспитательные дома. Даже слова такого до попадания сюда не знал…
А за неделю до Пасхи Николай заявил:
— Всё — твоё затворничество закончено. Жду тебя тридцатого апреля в Зимнем на Пасхальном балу.
— Но как же…- изумился Даниил.
— Ничего не знаю, граф,- вскинул голову молодой император.- Быть — и точка! И на коронацию тоже поедешь — не отвертишься… Да и, кстати, хватит тебе здесь, в Сусарах, сидеть как сычу. Мне может срочно потребоваться с тобой посоветоваться, а сюда к тебе не наездишься. Так что вот,- и он протянул Даньке свёрнутый рулончик документов.
— Что это?
— Дом. Тебе.
— Мне?- Даниил протянул руку и осторожно взял документы. Развернул. Прочитал. Потом уставился на Николая.
— Лично выкупил у консула Неаполя Ради,- гордо сообщил Николай.- И жалую тебе.
— Ну и на хрена?- уныло поинтересовался Данька — ему так хорошо было в родных Сусарах… А теперь что? Он вздохнул. Дом располагался в самом начале Невского, то есть совсем рядом с Зимним. От дверей дома до ближайшего подъезда Зимнего дворца по прямой — шагов четыреста максимум. То есть меньше трёхсот метров. Задергает ведь совсем…
— А чтоб служба мёдом не казалась,- ухмыльнулся Николай, вернув бывшему майору сентенцию, однажды услышанную от него же самого.- Ремонт сделаешь сам. И чтобы всё было по высшему классу — с сантехникой и всем твоим остальным… А пока я велел подготовить тебе апартаменты в Зимнем. В «семейном» крыле. Те, которые за «зелёной» гостиной. Ну ты знаешь.
Данька всё так же уныло кивнул. Зимний он достаточно хорошо изучил ещё в бытность «казачком», так что представлял где что расположено. Впрочем, сами выделенные ему апартаменты он знал весьма поверхностно — там, во время пребывания в Зимнем Марии Фёдоровны с младшими детьми, как правило располагался кто-то из «воспитателей» или «семейных» гостей. То есть в его собственную «зону ответственности» они никогда не входили.
— И когда переезжать?
— Я тебя не тороплю,- милостиво разрешил Николай,- но к Пасхе чтобы был на месте. На литургию вместе со мной пойдёшь…
Время до Пасхи пролетело быстро. Даниил съездил в Петербург, ознакомился с жалованным жильём — оно было несколько побольше, чем его особняк в Сусарах — метров семьсот квадратных, и если бы не требование Николая «по высшему разряду» особых вложений не потребовало. А так — точно придётся раскошелиться. Затем, в два приёма, перевёз вещи в Зимний. Ну и пошил новый костюм для бала. Не то чтобы он сам захотел… но после его появления в Зимнем дворце к нему в апартаменты прибыла Александра Фёдоровна и, тепло его обняв, горячо поблагодарила за то, что он «грудью заслонил мужа». Если честно — он уже слегка позабыл о том эпизоде — ни о какой груди там и речи не шло, да и заслонять не то чтобы было надо. Он же этого Облонского из пистолета в плечо ранил ещё до своего броска, и того от попадания пули развернуло так, что до Николая он никак достать не мог. Вследствие чего прыжок Даниила вообще не нужен оказался — он вполне мог бы в седле остаться, и ничего страшного не произошло бы. То есть, можно сказать, он о штык по собственной глупости поранился… Однако, как выяснилось, «в свете» устоялось мнение, что Даниил собственным телом заслонил молодого императора от удара штыком. И как-то изменить его, вероятно, не представлялось возможным. Впрочем, бывший майор и не собирался… А вот жена Николая, судя по тому, что она примчалась к Даньке едва только ей доложили о том, что он появился во дворце — приняла его поступок очень близко к сердцу… и, едва узнав, что «граф Николаев-Уэлсли» вышел-таки, наконец, из своего «затворничества» и собирается присутствовать на Пасхальном балу, категорически заявила, что его костюмом для бала займётся лично. Единственное, что удалось отстоять Даниилу — это то, что костюм он выкупит на за свои деньги.
— Ваш муж, Ваше Императорское Величество, уже и так засыпал меня подарками — титул, дом, эти апартаменты… так что позвольте мне хоть в этом более не ввергать вашу семью в непредвиденные расходы.
Александра Фёдоровна, урождённая Фредерика Луиза Шарлотта Вильгельмина, лишь рассмеялась на это.