Ишь, хитрец какой…
— Небось страшно одному в лесу? — лукаво спросил Медведев. Мужичок причмокнул и вернул бутыль.
— Страшно, — признался он, вытащил откуда-то краюшку хлеба и, разломив, предложил половину Василию.
Медведев протянул руку, но вместо того, чтобы взять хлеб, резким, неожиданным движением откинул рогожу, готовый тут же отразить нападение того, кто прятался в телеге, — скорее всего, он бросится с ножом или кистенем…
Но человек, лежащий ничком на соломе, был давно мертв — меж его белых, окостеневших лопаток торчало оперение стрелы.
Василий взял протянутый ему хлеб и откусил.
— Кто это?
Мужичок горестно вздохнул.
— Зять. Дочка гостила на Рождество. «Давай, говорит, пришлю тебе Ваньку крышу починить, а то потечет по весне». «Не надо, говорю, сам как-нибудь». Не послушалась — послала. Взял он вчера топор: «Поеду, говорит, вырублю в лесу покойного хозяина Березок пару бревен избу поправить — лес-то пока вроде ничейный. Ну и поехал на моей телеге… А теперь вот ни топора, ни телеги, ни самого… Вообще-то они мужиков простых никогда раньше не трогали, да зять мой очень строптивого нрава был, может, сказал чего не так… А может, это и не они вовсе. — Кто ж теперь правду узнает? Одному Господу сие ведомо, — он снова перекрестился.
— А кто это «они»? — поинтересовался Медведев.
Мужичок огляделся по сторонам, будто опасаясь, что его кто-то услышит, и произнес почти шепотом:
— Много тут развелось всяких, аки псов окаянных — что на том берегу, что на этом. Не зря, видать, нынче лес покойного барина иначе как тать[6] и не зовут…
— Ну, ты подал бы челобитную хозяину своему или наместнику великокняжескому в Медыни…
Мужичок вздохнул и поглядел на Медведева как-то странно.
— Видать, недавно ты в наших местах, барин.
Ой, берегись, пропадешь зазря! Ну, ладно, пора мне, — вдруг заторопился он, — а то, не приведи Господь, дочка, мужа лишившись, еще и без отца останется. Прощай, мил человек, и храни тебя Бог в пути! А Березки легко узнаешь — по конскому хвосту над воротами…
Он резко ударил лошадку вожжами и засеменил рядом с телегой, стараясь как можно быстрее удалиться.
Медведев некоторое время глядел ему вслед.
Что это за вздор? Какой еще конский хвост?
Он пожал плечами, спрятал в сумку бутыль и вынул оттуда кольчугу дедовской работы с длинными рукавами, но не надел ее, а лишь накинул на спину, завязав рукава узлом на груди.
Теперь Василий ехал еще медленнее, внимательно глядя по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху, но все вокруг было спокойно, и скоро он добрался до ручья без всяких приключений.
Темнота быстро сгущалась.
Перед старым мостиком из полуистлевших бревен Медведев остановился и окинул взглядом противоположный берег.
Согласно грамоте великого князя, за ручьем начинаются его владения. На той стороне он полный и единовластный хозяин всего, что вокруг, включая жизнь каждого встречного…
Копыта Малыша глухо протопали по бревнам старого мостика, и не успел Василий Медведев ступить на свою землю, как впереди мелькнул; тень — кто-то быстро перебежал дорогу.
Медведев проехал еще дюжину саженей[7], однако ничего не произошло.
Их не больше десятка, и скорее всего, пешие — на лошадях в лесу без шума не двинешься. Наверно, там, у поворота, внезапно выскочат, возможно, сперва повалят на дорогу заранее подрубленное дерево…
Однако все оказалось намного проще.
Из темных зарослей по обеим сторонам дороги вынырнули двое верзил в рваных полушубках Один из них ловко схватил Малыша под уздцы и наглым, охрипшим голосом насмешливо приказал:
— Ну-ка, постой, красавчик! Кто таков, отвечай!
Здесь двое и в кустах человек пять-шесть. Те пока не опасны.
— Хозяин этих земель, леший меня разорви! А ты, любезный, отпусти коня да ступай прочь, пока цел, — спокойно посоветовал Василий и осторожно вынул правую ногу из стремени.
Жаль их, конечно, да что делать — сами напрашиваются.
Стоящий слева по-прежнему держал Малыша, а правый — высокий здоровяк, блеснув в сумерках белыми зубами, приветливо улыбнулся и склонился в почтительном поклоне:
— Извини, государь, не признали… Давно у нас тут господ не было — сиротами покинутыми жили… Наконец-то счастье привалило, стало быть как говорится — добро пожаловать, дорогой хозяин! — нараспев произнес он, низко кланяясь в пояс, а когда выпрямился, внезапно вскинул руку с длинным острым ножом.