Красиво говорил. С чувством.
Точный, короткий удар, который нанес ему окованным носком правого сапога прямо в лицо. Медведев, был настолько силен, что здоровяк, даже не вскрикнув, рухнул на землю.
Неужто насмерть? Видит Бог, не хотел.
Василий быстро вернул ногу в стремя, легким, скользящим движением коснувшись шпорой тела Малыша, и это был условный знак — защита от посторонних, хватающих коня за узду, давно отработана во всех мелочах и многократно проверена на деле, а потому Малыш, как его учили, резко вскинулся на дыбы, сильно дернул повисшего на узде человека, который, как многие другие в подобных случаях, от неожиданности упал, и теперь коню оставалось лишь ударить его копытом и сразу рвануться вперед.
Бродяга глухо застонал и, скорчившись, покатился к обочине.
Должно быть, в живот. Если по ребрам — кричат очень громко.
Медведев потрепал коня по шее и обернулся на скаку:
— Спасибо за хлеб-соль, мужики! Заходите в гости — еще не то угощение приготовлю!
Прошелестели мимо стрелы — как и следовало ожидать, по обе стороны дороги в зарослях прятались еще люди, но их, очевидно, было мало и, конечно, без лошадей, потому что в погоню не пустились, а стрелять из кустов в темноте далеко не каждый умеет — только одна из десятка выпущенных вслед стрел угодила Василию в спину, повиснув в кольцах крепкой кованой кольчуги.
Синяк па лопатке точно будет… Но это пустяк… Встречались нам и не такие герои — где-то в Диком поле до сих пор, верно, белеют их косточки.
Еще пара верст осталась позади, потом лес внезапно кончился, дорога пересекла небольшую поляну и уперлась, раздваиваясь, в поперечную, гораздо более широкую и утоптанную, бегущую, по всей видимости, по берегу Угры. Можно было свернуть налево или направо, и Медведев остановился, чтобы оглядеться.
Ночь выдалась на редкость ясная, и, хотя луна еще не показалась из-за леса, было достаточно светло, чтобы разглядеть вдали справа темный силуэт большого строения. Медведев свернул в ту сторону, полагая, что именно эта дорога должна привести к хозяйскому дому в имении Березки.
Он не ошибся.
Дорога действительно вела именно туда.
И все было бы замечательно, если б не одно обстоятельство.
Дома не было.
На всю свою жизнь запомнил Медведев эту мрачную и странную картину, пейзаж в сиянии лунного света: груда обуглившихся руин — левая часть полностью обвалилась, прогоревшая кровля рухнула, и черные расщепленные бревна торчат в разные стороны; другая половина дома напоминает убогую избу с непомерно высокой печной трубой, примостившуюся к этим развалинам; два окна в уцелевшей стене темнеют мрачными дырами; по всему двору — обломки полуобгоревшей мебели, а поодаль, будто сломанные зубы, торчат остатки некогда прочного частокола. Но самым удивительным в этой картине были ворота. Светлые, новенькие, на толстых просмоленных вереях, почти не тронутые огнем и гостеприимно распахнутые, они одиноко стояли напротив входа в дом на совершенно голом месте — и ни следа ограды по обе их стороны…
Медведев тронул поводья и медленно объехал вокруг развалин.
Ветер утих, лес перестал шуметь, и наступила мирная тишина, в которой все ночные звуки слышны удивительно далеко.
Откуда-то слева донесся одинокий удар монастырского колокола, позади в лесу несколько раз ухнул филин, с правой стороны изредка долетал приглушенный лай собак..
Медведев смотрел на разрушенный дом, и вдруг простая и сладкая утешительная мысль пришла ему в голову: конечно же, он ошибся, просто сбился с пути, и это вовсе не Березки; а его дом чуть подальше, — там горит печь, там светло и уютно, там с нетерпением ждут нового хозяина «люди тяглые, данники и слободичи, что на воле сидят»…
И тут он вспомнил испуганного мужичка.
«Березки легко узнаешь по конскому хвосту…»
Медведев развернулся. Над лесом показалась луна. Длинные волосы серого лошадиного хвоста свисали из-под конька ворот, чуть шевелясь от легкого движения теплого ночного воздуха.
Да-а, дом за зиму изрядно отсырел…
С левой стороны, откуда недавно донесся удар колокола, послышался неясный шум.
Медведев прислушался. Глухой топот копыт, свист и выкрики быстро приближались. Василий неторопливо огляделся, подъехал к покосившемуся обломку частокола и, укрывшись в его тени, стал спокойно ждать.
Шум все усиливался, и вскоре вдали на дороге, с той стороны, откуда он приехал, появилось темное пятно. Оно на глазах росло и неслось прямо сюда. Конный отряд примерно из двадцати хорошо вооруженных всадников с гиканьем, свистом и руганью промчался мимо Василия и растаял в тени леса.