Аргументация у него железобетонная. Мы — кровные родственники, и он желает лично поучаствовать в нашей с братом судьбе. Понятно, что ни о какой покупке принадлежащего бабушке участка земли теперь и слышать не хочет.
На мой вопрос приставу, понимает ли он, что, в случае такой опеки, долго мы не поживём, тот только кивнул согласно головой и сказал:
— Дворянскому собранию придется согласиться с этим прошением. Не можем мы доказать, что он повёл себя неблагородно, предвзято в отношении нас. В данном случае, что-то решить может только государь, и то небыстро. Вот такие вот дела случились. И что с этим делать, ума не приложу. Пока, обдумывая выход из положения, в голову приходит только одно: грохнуть этого урода каким-либо образом. Другого варианта не вижу.
Кстати сказать, никогда не был душегубом. Но вот сейчас мысль очень понравилась.
Как будто зная, о чем я подумал, пристав произнес, внимательно глядя мне в глаза:
— Не вздумай наделать глупостей. Безвыходных ситуаций не бывает. Придумаем что-нибудь.
Я про себя подумал:
— Ага, прямо верю. Не маленький, вижу, что не находит выхода наш благодетель и этими словами больше себя успокаивает.
Случайно встретился взглядом с глазами братишки и даже вздрогнул от увиденной в их глубине полной безнадеги.
В этот момент я понял: нужно будет убить ради счастья близких мне людей, — не задумываясь, это сделаю. Сам сдохну, но издеваться над ними больше не позволю. Непроизвольно вырвалась фраза:
— Мы ему поперек горла встанем.
Дальше разговор продолжать не получилось, к нам приехали гости.
Глава 4
На улице поднялся шум, и через небольшой промежуток времени в комнату вбежала служанка:
— Прибыл с визитом Фёдор Петрович Жилин.
Услышав это, бабуля почему-то побледнела, как полотно. А пристав слегка улыбнулся.
Я прикинул:
— Это кто же к нам пожаловал, что у народа на него такая реакция? Спросить не успел. Открылась дверь, и в неё шагнул могучий старик, одетый дорого и богато. Он неторопливо оглянулся:
— Мир вашему дому. Простите меня за вторжение. Не смог утерпеть и соблюсти все нормы приличия. С дороги сразу к вам.
Потом повернулся к бабуле:
— Здравствуй, дочь.
Сказать, что я выпал в осадок, ничего не сказать. Напрочь. В голове крутилась мысль:
— Какая-то Санта-Барбара.
Дед тем временем продолжил выступление, теперь он обратился уже к приставу:
— Примешь гостя, Кондратий Николаевич?
— С радостью, Фёдор Петрович.
Тут включилась и Зинаида Николаевна, которая в свойственно ей манере протараторила:
— Проходите, присаживайтесь, сейчас стол накроем. Я пойду распоряжусь и людей ваших устроим…
Дед прервал это словоизвержение одним движением руки:
— Не надо суетиться. Я уже отужинал, пока выяснял, где кого разыскивать. Чая будет достаточно. За людей не переживайте, они переночуют в трактире.
Хозяйка дома только кивнула и выразительно посмотрела на служанку, которая тут же унеслась.
Дед, не торопясь, подошел к превратившейся в статую бабуле, аккуратно её обнял и произнес:
— Неужели ты думаешь, что из-за совершенной глупости я тебя меньше стал любить?
Из бабули будто стержень вытянули. Она обмякла и беззвучно заплакала, прижавшись к деду, как маленький ребёнок к матери.
Все наблюдали эту картину, реагируя на неё по-разному.
Зинаида Николаевна начала всхлипывать, Кондратий Николаевич по-доброму улыбался. У Виталия глаза тоже оказались на мокром месте. Слишком для него много оказалось впечатлений в этот вечер.
Я, напряженно думал:
— Как могло получиться, что все происходит практически одновременно? То годами тишина, а тут вдруг всё завертелось, да с такой скоростью, будто толкает кто. Размышления прервал дед, обратившись к дочери:
— Все, милая, поплакала и достаточно. Знакомь меня с правнуками.
Бабушка и рада была бы. Но собраться и начать говорить просто не смогла. Пришлось приходить на выручку, представляться самому и представлять брата.
Старик, сурово глядя мне в глаза, выслушал все сказанное и произнес с каким-то упреком в голосе:
— Что же вы за себя постоять то не можете и позволяете даже крестьянским детям над собой измываться?
Я даже опешил слегка от такого вопроса. Потом выдохнул и, стараясь держать себя в руках, начал спокойно, как мне казалось, говорить: