- Достопочтенный, - поприветствовал островитянин горского князя. - Я крайне рад вашему визиту. Двери моего дома всегда открыты для вас.
Гайот, начальник охраны Двора, обозначил церемонный поклон, довольно глубокий для тех, кто заявляет «мы преклоняемся лишь перед Луной и горами!». Коснувшись области сердца пальцами левой руки, он вымолвил слова древнего приветствия глубоким, хорошо поставленным голосом, почти лишенным варварского акцента:
- Я пришел с миром, и мир ожидаю встретить в доме твоем, сын достойных родителей Алеинсэ-Мальт-Монвузен.
Мгновение Курцио размышлял над тем, как следует понимать ремарку. То ли князь так ненавязчиво подчеркивает довольно-таки низкое положение собеседника, то ли просто не курсе кое-каких нюансов островной жизни. Наконец решил, что пусть окажется верным второе, хотя бы временно. Со стороны короткая заминка была незаметной и выглядела совершенно естественно. Островитянин поклонился в ответ со словами:
- Сообразно нашей традиции шторм предвещает доброе дело с хорошим исходом. Двое благоволят этой встрече.
Будто сопровождая речь дворянина, очередная волна разбилась с оглушительным грохотом о башню маяка. Казалось, дрожь камня отдалась даже в мягких подошвах из козлиной кожи. Гость едва заметно улыбнулся.
- У нас нет морей, а на горных озерах ненастье выглядит иначе, - сообщил горец, вставая рядом, и высокий Курцио оказался вровень с плечом варварского князя. - Но есть сходное поверье насчет союза, что заключается на вершине горы под восемью злыми ветрами, светом луны и присмотром духов. Мы прибегаем к нему, подтверждая кровавой клятвой союзы тухумов или собирая хасэ, чтобы выступить единым войском на большую войну.
- И вы тоже… прибегали?
- И я тоже.
Снова Курцио на мгновение задумался, гадая, что хочет сказать гость, открыто поминая старые верования. Все знали, что горские дикари в большинстве своем язычники, хотя внешне соблюдают правила веры в Единого или Двоих. Все также знали, что это категорически не одобряется за пределами Столпов Земли, то есть срединных гор. Возможно, слова князя что-то значили. А возможно и нет. С варварами всегда было сложно, зачастую их бесхитростность выглядела столь прямо, что создавала впечатление самых изощренных интриг, а временами «каменные люди» оказывались более гибкими, нежели беспозвоночные змеи океанских глубин.
- Тогда, если вы не торопитесь, давайте поглядим на то, как беснуются ветер, небо и вода, - нейтрально предложил Курцио. - Оно чуждо нам обоим и в то же время напоминает, как я погляжу, родные края.
- Соглашусь, - церемонно качнул подбородком князь.
И вот уже два человека замерли, глядя на шторм. Курцио отсчитывал удары сердца, выжидая достаточное время, чтобы с одной стороны создать иллюзию сопричастности к чему-то сокровенному, с другой же не утомить собеседника ожиданием сверх меры. И попутно развлекал себя мыслью, не занят ли гость тем же самым? Князь Гайот слыл человеком полностью лишенным жалости, дивно свирепым, однако умным на грани мудрости.
Когда порывы яростного ветра обрели холодную остроту, как ледяные клинки, Курцио прикинул, что сейчас его прическа расплывется даже несмотря на водостойкий лак и решил заканчивать с любованием природой.
«Надо заказывать парик» - подумал он, а вслух произнес:
- Прошу вас, будьте моим гостем. Горячее вино с травами согреет нас и убережет от простуды.
- И снова соглашусь, - прогудел князь. - Истинно говорят, ваша мудрость соперничает лишь с вашим же сладкоречием!
Курцио сдержанно улыбнулся, опять усомнившись, не вышучивает ли его дикарь, с виду похожий на туповатого лавочника в простом и некрасивом платье, который зачем-то повесил через плечо толстую серебряную цепь.
- Весна в этом году обещает быть суровой, - предположил князь, шумно хлебая из кубка.
Курцио кивнул, обозначая согласие, пригубил вино, густое, с привкусом крови из жил только что добытого зверя. Вкус был, скажем прямо, так себе, но такую бурду ценили горцы, считая подлинно мужским хлебовом, а островитянин не видел смысла переводить изысканные напитки на того, кто все равно не оценит тонкий букет.
Комната в доме, занятом Курцио на время пребывания в Мильвессе, была отделана в древних традициях. Собственно говоря, сравнить ее можно было скорее с башней - очень высокий потолок на первом уровне, винтовая лестница без перил поднимается вдоль стен ко второму, где расположены библиотека и рабочий кабинет. Из мебели главным образом стеллажи со свитками, а также некоторыми диковинками, памятными для владельца. Каменный пол украшен сложной мозаикой, имитирующей спил гигантского дуба. Такое убранство мог позволить лишь очень богатый человек, и Курцио снова напомнил себе, что следует навести справки, кто это был и куда сгинул во время осенних событий. А главное - остались ли живые родственники. Было бы неловко, явись кто-нибудь с претензиями или даже, чего доброго, за сатисфакцией.