- У нас он есть.
- Нет, у нас марионетка, про которую все уже открыто говорят, что это кукла на веревочках, свитых из рыболовной лески. У нас есть мальчишка, который пока еще не возненавидел регентов исключительно в силу божьего промысла. У нас есть восьмой сын, который не умеет ничего и в первую очередь не умеет выглядеть, говорить и просто ходить как Император, повелитель мира.
- И что с того?
- Вы будете просить и требовать денег для блага Империи и Ойкумены, потому что эти сущности неразделимы… для Большой земли, но мы скромно умолчим о такой мелочи. Значит нужно показать Императора, и не издалека, словно тряпичную куклу на палке. Ему придется общаться с выборными, давать им какие-то гарантии, обещать привилегии, в конце концов, символизировать власть. А что, если парень вдруг пожалуется или хотя бы обмолвится кому-нибудь о недовольстве своим положением? Если он просто будет не уверен, робок и боязлив? Если он в конце концов открыто возмутится?
- Это было бы нехорошо, - согласилась Юло.
- Но именно к этому дело идет. Вы заперли Оттовио в самой дальней резиденции, отрезали его от всех вопросов управления Империей. Плохо учите неинтересным ему вещам. Вы обходитесь с ним как с мелким дворянчиком Сальтолучарда. Скроете вы его от Сената или покажете в нынешнем виде, и то, и другое не годится.
- Но тут на палубу с кинжалами в зубах поднимаетесь вы?
- Да. Граф Шотан, пример для бедных дворян, которые мечтают заслужить привилегии и богатство службой. Причем службой Империи, а не тетрархам и герцогам, что готовы разорвать Ойкумену. Князь Гайот, который будет угоден низким сословиям, потому что горец - такой же дикарь как обычный лавочник или ремесленник. Герцог Вартенслебен, почтенный и уважаемый представитель бономов. И, наконец, я, скромный сын Сальтолучарда, всем известный умеренными взглядами и добрым отношением к Большой земле.
- Прямо-таки сказочная свита, олицетворение всех достоинств.
- Да. Мы мудрые воспитатели, что стоят за спиной молодого, но умного, сильного, искушенного в воинских искусствах и науках правителя. Который может и на турнир выйти, и обсудить с выборными сложные вопросы. Например, как ограничить ссудный процент. Можно ли заменять «личными» налогами поборы с «дымов». Как обуздать откупщиков и гарантировать, что деньги, собранные на «голодные» нужды, не осядут в сундуках воров. И так далее. В наших руках Оттовио станет…
- Строптивым, - закончила вместо него женщина. - Самонадеянным. Неуправляемым. То есть настоящим императором. Чего доброго, придется с ним договариваться, убеждать и обосновывать. Зачем это нам?
- Семья Алеинсэ ныне похожа на человека, который стоит на двух льдинах и никак не решится выбрать. А лед меж тем расходится, причем довольно быстро. Совет и дож хотят вести дела по заветам старины, но чтобы золото в сундуки лилось по-новому. А так не получится. Или мы придерживаемся старых устоев и держим оборону от всего мира, выдаивая из него золото и серебро. В этом случае Оттовио, согласно традиции, должен быть доволен тем, что живет в хорошем доме, имеет слуг, уважение и каждый день ест мясо, а не соленую рыбу. Или мы правим Империей напрямую, но тогда и вести себя надо по-имперски. Как настоящие правители. И Оттовио уже не восьмой сын бесполезной ветви Алеинсэ, а вождь и предержатель единого мира. Приматоры, бономы, низшие сословия, столица, купеческие гильдии, цеха, они смотрят на нас и видят безумно богатых, но все же провинциальных дворянчиков, которые гуляют не по чину. А скоро может прийти понимание, что амбиции нам и не по силам. Этого допустить нельзя. Нам нужен сильный и умный Император, который не будет скрипеть зубами от ненависти при слове «Сальтолучард».
- И ты вознесешься до императорского престола, отыграв все потери.
- Я скромен, - развел руками Курцио. - И довольствуюсь малым. Возможность быть незаметным советником, связующим звеном между Большой землей и Островом вполне меня устроит.
Глава казначейства Сальтолучарда не спеша выпила половину бокала, смакуя вкус чистой воды. На Острове такую было не достать, как ни очищай, жидкость все равно едва заметно отдавала морской солью или наоборот, была полностью лишена вкуса.
- Я поняла твой замысел, - сказала Юло, впрочем, одобрения в ее словах не слышалось. - Кстати, - она резко сменила предмет беседы. - Как вы собираетесь привить ему интерес к наукам? Чтобы свободно говорить с негоциантами, убеждать их в необходимости новых податей, мало прочитать Клекена Ровийского, хотя очень полезно. Надобно владеть их промыслом, разбираться в счетных книгах и деньгах.
- О… - на этот раз улыбка Курцио обещала увлекательную загадку. - Думаю, у нас получится заинтересовать Оттовио материями, на первый взгляд скучными, можно даже сказать тоскливыми.
Юло долго и внимательно смотрела на собеседника, затем вдруг хмыкнула понимающе.
- Так вот для кого вы купили срочный магический перенос…
* * *
- А теперь следует посвятить немного времени книгам.
- Удолар… - Оттовио осекся и поправил сам себя. - Ваша светлость. Или Светлейший?..
- Ваша светлость. Но если вы желаете подчеркнуть уважение к собеседнику, выделить его перед остальными и к тому же показать приверженность старине, можно сказать: «Светлейший и могущественный государь».
Удолар поймал себя на том, что смотрит на молодого Императора чуть ли не с отеческой мягкостью. Старею, подумал герцог, а может быть сказывается привычка жить к клетке с пауками. После общения с хищными тварями, у которых от людей только лица, достаточно посмотреть на обычного хорошего человека, и душа становится мягче воска.
Общеизвестным было, что Алеинсэ с большой неохотой разбавляют густой ихор Повелителей Волн жидкой красной водичкой материковых людей. То есть практикуют близкородственные браки, намного ближе, чем допускает Церковь Пантократора. Так оберегалось имущество и чистота крови одной из самых старых семей Ойкумены. Но все имеет свою цену, и за столетия такой практики избранность Алеинсэ начала явственно отражаться на их лицах. Да и не только лицах. Шепотом поговаривали, что в благородных домах Острова уже едва ли не половина младенцев рождаются мертвыми или умирают в первые дни жизни, в то время как на континенте смерть забирала не больше трети безродных новорожденных и лишь каждого пятого в богатых семьях.
Однако Оттовио тяжкий удел обошел стороной, видимо сказалась более здоровая кровь от побочной ветви Готдуа. Четырнадцатилетний парень был непривычно смугл, но при этом его волосы отливали редким оттенком золотого и темно-рыжего, а брови казались почти белыми. Лицо было чистым, взгляд серых глаз выдавал природный ум, впрочем, не отточенный изощренными упражнениями. Нос казался немного широковат, но в пределах нормы.
Несчастна будет его жена, подумал герцог. Если в этот сосуд еще влить каплю мужественности (чем занимается кровавый, но знающий свое дело ублюдок Шотан), то первые красавицы Мильвесса начнут безжалостно травить друг друга в борьбе за милостивое внимание правителя, и не только ради выгоды.
Но для этого предстоит еще много поработать.
У вас на Большой земле такое странное двойное поименование, - пожаловался юный император.
- Так повелось с давних пор, мой господин, - со светской непринужденностью объяснил Вартенслебен. - В Старой Империи изначально не имелось разрядной системы дворянства. Были простолюдины, люди чести и маги, на этом разделение общества заканчивалось. Со временем же, однако, все усложнялось, причем в разных королевствах складывалось по-разному. Императоры стремились ввести единый устав, однако не решились упразднить сложившиеся традиции. В результате я одновременно герцог, надор и гастальд. А любезный граф Шотан тоже гастальд, но уже фо-ишпан. Ловаг - малоземельный воинствующий дворянин, но при этом «ловари» также называют и баронессу, в память о временах Бедствия, когда жены и дочери, оставшиеся без мужей и отцов, сами защищали свои владения, как настоящие воины.