Юло отступила на дрожащих, плохо повинующихся ногах, ее мокрые губы подрагивали, глаза расширились в гримасе неподдельного страха.
- Паршивое… отродье… Монвузенов, - прошипела женщина. – Грязная кровь… большой земли.
Убийца быстро вытер клинок о куртку мертвеца, обозначил салют единственной свидетельнице стремительного поединка.
- Все почему-то забывают, что я три года отходил на галере, которая охотилась за пиратами, - светски сообщил эмиссар. – Закончил службу старшим в абордажной команде. Полезный опыт, пригождается редко, однако по-крупному.
Юло схватилась за краешек стола, пытаясь удержаться на ногах.
- Отравил… паскуда… - просипела она.
- О, нет, - заботливо опроверг поклеп мужчина, подхватывая ее под руку. – Ни в коем случае. Хотя с другой стороны, как посмотреть. В конце концов, разница между ядом и не-ядом лишь в концентрации.
Курцио помог ей дойти, вернее силком сопроводил к низенькой тахте с двумя валиками, набитыми мягчайшей шерстью.
- Я не рискнул обманывать твой перстень-ядолов. Кроме того надеялся до последнего, что вы не передумали, а я дую на воду. И наконец, смерть от яда – не эстетично, да и слишком заметно. Посиневшее лицо, язык распухает, красные глаза... Нет, это не годится. Поэтому я добавил лишь немного снотворного в питье. Пойди разговор в правильном направлении, ты испытала бы желание отдохнуть, вполне естественное для человека нашего возраста и твоих забот. Не более того. Но, увы… чаяниям свойственно не сбываться.
- Сволочь, - прошептала женщина, пытаясь сопротивляться, но безуспешно. Курцио с мягкой настойчивостью уложил ее на тахту, стараясь, чтобы позолоченные ногти жертвы не сломались о твердое, например пуговицу или пряжку.
- Мне жаль, подруга, - очень серьезно, вполне искренне вымолвил Курцио, нависая над женщиной. Он взял подушку, крепко сжал в руках, обманчиво кажущихся мягкими, изнеженными.
- В самом деле, жаль. Я бы предпочел другой исход.
- Тебя… накажут, - выдохнула она. – Не скрыть…
- Это да, - согласился Курцио. – Но я и не собирался все скрывать. Нужно лишь выиграть немного времени. Пусть ждут, что сейчас я начну интриговать, стараясь утопить бывших подельников и отвоевать новое место, не упав слишком низко. А мы начнем действовать. Да…
Он оглянулся на трупы
- С ними придется повозиться, убрать кровь. Но это, в конце концов, простое мясо. Его быстро не хватятся. Главное, чтобы на тебе не было следов. А их не будет. Хватил удар, случается, увы, даже с лучшими из нас.
– Двое не простят, - сделала еще одну отчаянную попытку женщина.
- Ты опоздала, - слабо улыбнулся Курцио. – Вчера я вошел в истинную веру. Пантократор велик, и нет другого бога над Ойкуменой. Он простит мне борьбу с язычниками, коварно злоумышляющими против Императора и Церкви.
Юло задохнулась от подобного святотатства, выпучила и без того выкаченные глаза. Захрипела, не в силах молвить что-то связное.
- Увы, традиционного платка у меня все равно нет. Да и вряд ли по чину его тут использовать, все-таки я не экзекутор Совета. Обойдемся чем-нибудь попроще.
Курцио замолчал, поняв, что боится. Все-таки боится и болтовней оттягивает момент, после которого пути назад не будет. Юло посмотрела на своего убийцу снизу вверх и прошептала, уже не надеясь выиграть жизнь, одно слово:
- Почему…
В голосе женщины осталась лишь тоскливая обреченность, капля достоинства на пороге неминуемой смерти. И непонимание. Курцио спешил, была дорога каждая минута, однако немного искренности – то, что он мог подарить единственному человеку, которого, пусть и с натяжкой, звал другом детства.
- Мне надоело быть игрушечным рыцарем – достают из ящика, чтобы поиграть, а затем бросают обратно, едва игра наскучила. Никто не ценит мою работу, никто не собирается дать мне награду, достойную трудов. Я долго терпел и надеялся. Но сейчас…
Лицо бывшего двоебожника, а теперь верного прихожанина Церкви Единого, исказилось злой гримасой.
- Сначала вы превратили заговор в жестокий балаган, убив Готдуа. Но я исправил ваши ошибки, я подарил семье новую Империю, которой мы могли бы править напрямую, как хозяева нового мира. А вы… снова испоганили все. Алеинсэ так и остались… лавочниками. Просто очень богатыми. Вы подожгли улицу, чтобы не платить налог на дом. И я понял, что с меня хватит. Не стану больше ловить жалко протянутой ладонью крошки с господского стола. Семья держит меня за батрака? Пусть. Но есть люди, которые считают меня ровней себе. И есть господин, который ценит мою верность и ум. Мы сохраним Империю. Но уже без вас.
- Ты…
Но Курцио больше не слушал. Закончив короткую речь, полную долго вынашиваемой, свирепой злости, он бросил последний взгляд на такое знакомое лицо главы Совета Золота и Серебра. Лицо единственной девчонки, которая дружила с юным и нищим Мальтом…
И решительно накрыл его подушкой.
- Ну, положим, тела сейчас уберут, - сказал, входя, Шотан. Лицо опытного убийцы не дрогнуло даже на волосок. – Замыть кровь будет труднее, но можно кинуть на пол ковер.
Он критически обозрел комнату.
- Конечно, выбьется из стиля и ансамбля, однако сойдет… как временная мера.
- У меня есть верные люди, - Курцио перевел дух, поправил сбившиеся манжеты и подумал, что вспотевшее лицо нужно срочно припудрить, однако, не слишком усердствуя, иначе останутся потеки.
- Гайот на месте, как договаривались, - сообщил «солдатский» граф. – Его баталии подняты в алебарды. Но все происходит стремительно. Сейчас придется искать мальчишку и быстро его наставлять.
- Я уже просил не называть его так, - огрызнулся Курцио, поднимая подушку и оценивая, как выглядит удавленница. Получилось неплохо, такой труп вполне можно выдать за жертву сердечного приступа.
- Да, вы правы, - неожиданно согласился граф, когда островитянин уже приготовился услышать энергичную отповедь. – Следует обзаводиться верными привычками. Но все равно, слишком быстро. Придется ставить Его Императорское Величество перед немедленным выбором.
- Это мы уже обсуждали. Предполагалось, что у нас в запасе по крайней мере две-три недели. Но видимо Тайный Совет припекло, и тянуть хотя бы первого тепла они уже не могли.
- Что ж, - Шотан привычным жестом поправил тонкую прядь залакированных волос. – Мои люди сейчас уберут ее сопровождение, тех, что снаружи, при карете. Боюсь, этого уже не скрыть, будет грязно и кроваво. А дальше…
Курцио отжал пружину, соединил трость, решив, что полезный инструмент еще когда-нибудь да сгодится. Посмотрел на графа, затянувшего многозначительную паузу, и сказал:
- Господь с нами. Сила Его велика, и по воле Его наш Император найдет в себе решимость сделать все, что необходимо. Если же нет…
Дворяне обменялись понимающими улыбками.
- Да, - кивнул Шотан. – Когда императоров несколько, есть в этом одна хорошая сторона. Всегда можно найти другого.
- Кстати, - вспомнил бывший эмиссар Сальтолучарда. – Давно хотел спросить, но прежде это было бы неуместно. Теперь же, учитывая степень… доверительности, которая связала нас, рискну. Правду ли рекут слухи, что именно вы окончили земной путь Готдуа?
Шотан очень красноречиво поморщился, всем видом указывая, что приличные люди не обсуждают столь тонкие и неоднозначные материи.
- Хм… Тогда попробую угадать. Не вы, но при вас?
Шотан снова красноречиво промолчал, Курцио вгляделся в холодно-красивое лицо графа, стремясь прочитать ответ в невыразительной мимике. Видимо прочитал, потому что кивнул, а затем бывший двоебожник сказал:
- Теперь за дело. Время перевернуть этот мир.
КОНЕЦ I ТОМА