Произнеся эту красивую, выразительную тираду, достойную Фигуэредо Чертежника в редкие моменты хорошего настроения, Насильник чуть присел в боевом положении, вытянул перед собой копье – настоящее, с кожаным чехлом на заточенном пере. Барнак зеркально повторил движение искупителя, склонил голову, показывая, что готов. Юный аристократ был так молчалив, что Елена даже какое-то время сомневалась, умеет ли он вообще говорить? С момента знакомства Гигехайм произнес от силы с пару десятков слов и не более двух-трех фраз.
Алонсо пригладил бородку, отчасти похожую на давно не стриженую «эспаньолку», скрестил руки на груди, высокий и подтянутый, как готическая статуя. Пантин, будто зеркаля жест кавалера, провел ту же манипуляцию с собственной бородой, которая удивительным и неизменным образом оставалась аккуратной, почти щегольской, как из-под ножа брадобрея. Елена краем глаза посмотрела на учителя и мимолетно удивилась – насколько разнятся и в то же время как внутренне схожи рыцарь и фехтмейстер. Даже вспомнилось, что это называется «алертность» - хороший тонус, физическая готовность к действиям.
Противники сошлись - стремительно, с уже знакомой Елене «насекомьей» быстротой, когда сознание буквально выключается из процесса, а контроль над телом берут изощренные и отточенные рефлексы. Со стороны два копейщика напоминали огромные швейные машинки, настолько быстро шли серии неглубоких, провоцирующих уколов. Молодой кавалер и старый грешник попробовали защиту друг друга и разошлись, опустив древки в обманчивой расслабленности.
- Почему копье? Для спешенного латника полэкс удобнее, - спросил Пантин у Алонсо, пренебрегая формулой вежливости. Впрочем, сделал он это с такой непринужденностью и простотой, что рыцарь, кажется, воспринял обращение как к равному совершенно естественно. А, может быть, Кехана относился к исчезающе малому числу людей, для которых сословные заборы и в самом деле ничего не значили.
- Воин должен уметь пользоваться любым оружием, - ответил рыцарь со сдержанной улыбкой в седых усах. – Кроме того, как длинный меч есть господин клинкового оружия, так и копье властвует над всем, что имеет древко. Зная основу легче овладеть частным.
Пантин склонил голову перед мудростью сказанного. Если вспомнить его давние слова насчет того, что Фигуэредо лучше было бы учить Елену владению шестом, то следовало признать, что фехтмейстер и рыцарь явно придерживались одних и тех же принципов.
На втором схождении копейщиков Елена поняла, что имел в виду Насильник. Его оппонент действовал быстро и ловко, но время от времени, наталкиваясь на хорошую защиту, пытался пробить ее не прямыми уколами, а характерным жестом удильщика, как бы прихлопывая сверху копье искупителя. Выглядело это грозно, казалось, что вот-вот последует сокрушительный укол в брешь защиты... но каждый раз Барнаку не хватало какой-то пяди, чтобы достать соперника.
- Не нужно путать бесполезный клевок с отводом противного оружия в сторону, чтобы дать простор собственной атаке,- все так же скучно и размеренно прокомментировал Насильник исход второго раунда. Пантин и Алонсо тем временем перекинулись парой быстрых, коротких фраз, при этом они косились на Елену. Женщина решила, что вряд ли это сулит ей пряники, подобралась в готовности принять вызов судьбы.
Еще одно схождение, Барнак стиснул челюсти, мощная грудь вздымалась под рубашкой, словно кузнечный мех. Рыцарь еще не устал, но уже вспотел и раскраснелся. Подтаявший снег на импровизированной арене стремительно превращался в жижу, хлюпая под ногами. Молодой кавалер явно разрывался между злостью и стремлением научиться, он то кидался в «бычью» атаку, то вспоминал о тактике и пытался выстроить некий «рисунок» поединка. Однако не преуспел ни в том, ни в другом. Не помогало даже то, что юноша был амбидекстром и с легкостью менял хват, не теряя ни в скорости, ни в силе.
- Надо чаще брать в руки древко, - прокомментировал Насильник завершение третьего и последнего схождения. – Закрепленный дурной навык можно исправить лишь многократным повторением. – Рекомендую хотя бы пару недель вообще не выпускать копье из рук. Как настоящий паломник для которого шест – лучший друг и спутник.